Унитарная партия недавно выдвинула для участия в зимних президентских выборах, был потомком Шона в седьмом колене. Ему симпатизировало абсолютное большинство консервативно настроенных избирателей, придававших большое значение сохранению традиций, тогда как его главный оппонент, Ральф Дакуорт, представлял радикальное крыло Партии народного управления.
Иными словами, найденный дневник принадлежал выдающемуся основателю дома Фергюсонов, более того, национальному герою. Вот только содержание этой поразительной рукописи, которую все безоговорочно признавали ценным историческим источником, плохо сочеталось с положительным образом генерала, снискавшего, как все полагали, искреннее доверие коренных народов.
Дневник был полон ненависти и презрения к аборигенам. В нем упоминались забавные, по мнению автора, случаи, когда неграмотных индейцев заставляли заключать заведомо невыгодные договоры, предлагая им искаженный перевод условий сделки. Автор подробно описывал, как после долгого периода притеснений индейцев стали сселять в резервации, как вырезались поселения тех племен, что совершали набеги на белых людей, и многое-многое другое. В этой пропахшей кровью летописи без прикрас рассказывалось о том, как сам Шон, не считаясь с правами исконных обитателей западных территорий, сгонял их с родных земель.
Документ содержал весьма провокационные материалы, да и обнаружился совершенно не вовремя. Сложно было вообразить, какие скандалы и судебные разбирательства он мог породить. Существовала опасность, что Фергюсоны не станут ничего обсуждать, объявят неприглядные факты ложью и не только позаботятся о дневнике, но и лишат будущего сам народ дихатси, а заодно и Мэри с ее исследовательским центром. Поэтому решено было разузнать, не удастся ли — из соображений безопасности — передать документальный источник, столь ярко освещающий историю освоения Америки европейскими поселенцами, в фонд Подводной библиотеки, подальше от родных берегов.
Впрочем, даже вывезенный за пределы США, дневник все равно был потенциально опасен. Ведь при определенных обстоятельствах он мог повлиять на исход предстоящих выборов. В настоящее время и представителей медиакомпаний, и широкую общественность, похоже, всерьез обеспокоил вопрос подлинности находки. Однако дневник вызывал живейший интерес, и в народе уже поползли разные слухи. Не приходилось сомневаться: как только подлинность дневника подтвердится, вокруг него поднимут еще бо́льшую шумиху, и в решающий момент Дакуорт наверняка набросится на Фергюсона с обличением злодеяний его далекого предка. Поэтому сторонники Фергюсона вполне могли попытаться отыскать Рауру в Японии, чтобы завладеть этим в высшей степени неприятным документом.
Однако в Рауре, сидевшей теперь перед Мариа и Мимори, не чувствовалось и тени беспокойства. Они с Мэри остановились в отеле «Аква-Токио».
— Я попросил, чтобы возле вашего номера поставили охрану. Мне передали, что во время выходов в город вас будет сопровождать ваш хороший знакомый, друг детства, но, если вы не возражаете, я хотел бы представить вам одного человека, на которого вы также сможете положиться.
Мимори, конечно, имел в виду Сю. Он думал попросить товарища помочь с охраной Рауры и Мэри во время их визита в Японию. Тот упоминал, что еще какое-то время проведет в стране, и, скорее всего, не отказал бы в помощи.
Раура покачала головой.
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Мой друг прекрасно подготовлен. Он будет мне надежным телохранителем.
— Ваш друг, он тоже… представитель коренного народа?
Мимори не сразу подобрал слова, чтобы закончить фразу. Поняв его замешательство, Раура улыбнулась.
— Называйте нас, пожалуйста, дихатси. Я сама не возражаю, когда меня зовут индианкой, но многим моим соплеменникам слово «индейцы» не нравится. И их можно понять. Ведь это проклятье.
— Проклятье?
— Да. Все племена жили на своей земле, по своим законам, и каждое называло себя по-своему. А потом пришли белые люди и, чтобы согнать нас всех в одну кучу, дали нам одно проклятое имя на всех. Они стали называть нас индейцами. Одним словом, они смешали разные племена. Поэтому есть те, кто это слово на дух не переносит. Имя может стать и оковами, и хлыстом.
Девушка говорила спокойно. Но в голосе ее чувствовалась сила. И Мимори почудилось, будто на секунду, точно сквозь узкую щель в изгороди, ему привиделось что-то по-настоящему необъятное. Историческая память племен, которую хранила Раура, связывала ее с просторами далекого континента. И образ девушки заиграл в сознании Мимори еще более яркими красками.
Мэри слушала и кивала, а затем подняла на ладони украшение, которое носила на шее.
— Это сувенир, его изготовили в поселении дихатси. Замечательная вещь, правда?
К унизанному мелкими бусинами шнурку крепились треугольные и четырехугольные кусочки тонкой валяной шерсти. И на каждом кусочке яркими цветными нитками был вышит какой-то узор: человеческий глаз, птица, цветок.
— Вышитые здесь орнаменты отпугивают злых духов, все они известны дихатси с давних времен. У нас не так много способов зарабатывать себе на жизнь, но мы учимся методом проб и ошибок… — Договорить Раура не успела, потому что лежавший возле нее смартфон завибрировал, оповещая хозяйку о новом сообщении.
— Банга пишет, что прибыл на Токийский вокзал! — просияла Раура, быстренько глянув на экран смартфона.
— Банга-сан на пять лет старше Рауры, они вместе росли в поселении дихатси, как родные брат и сестра. Если я не ошибаюсь, молодой человек переехал в Японию четыре года назад, — пояснила Мариа сыну.
— Да-да, все верно. В Японии живет прославленный мастер, у которого Банга очень хотел обучаться. Он отправил ему множество писем. А когда его просьбы были услышаны и он собрался ехать в Японию, все родные и друзья провожали его в путь. Мы с ним так давно не виделись. Жду не дождусь, когда снова смогу его обнять! — подтвердила Раура и расплылась в улыбке. Прославленный мастер? Обучение? Ее друг — какой-нибудь ремесленник?
Оставив фойе, они двинулись через центральные двери отеля «Токио Стейшн» на улицу. Но увидели, что путь им преградил стоящий в дверях мужчина. Мимори на секунду опешил.
Накачанный тип почти под два метра ростом, одежда на нем буквально трещала по швам. Вообще для октября он был одет слишком легко: в джинсы и белую футболку с коротким рукавом, — но его самого, похоже, все устраивало. Лицо над толстой шеей выражало бесстрашие, а торчащий на макушке хвост из туго перетянутых черных волос добавлял созданному образу суровости. Но Мимори поразила не внешность силача. Удивляло другое: кажется, он где-то видел его раньше.
— Гляди-ка, а там случайно не Великий Индеец? — донеслось со стороны проходивших мимо ребят.
«Великий Индеец». Эти слова будто замкнули в сознании Мимори электрическую цепь.
Профессиональный рестлер, стремительно набирающий популярность! Великий Индеец входил в группировку «Гэцукон», «Сильных духом», и поговаривали, будто в Японию он приехал, покоренный стилем борьбы Оива Гана; физическими способностями и статью природа наделила его сполна, и все это вкупе с диковатой внешностью производило большое впечатление на публику. К тому же на ринге Индеец демонстрировал не грубую, необузданную мощь, а стоическое спокойствие, достойное, скорее, ученого мужа. Он был популярен как среди мужчин, так и среди женщин и в последнее время все чаще появлялся в прессе и на телевидении.
Раура при виде Великого Индейца буквально воспарила и с криком «Банга!» повисла на его груди, могучей и крепкой, точно каменная стена. Выражение лица Индейца, то есть Банги, тоже смягчилось. Он обнял Рауру своими крепкими накачанными руками, и Мимори ощутил легкое беспокойство: не сломает ли?
— Прости, не смог встретить тебя в аэропорту.
— Ничего страшного! Меня забрала из аэропорта вот эта замечательная женщина, Мариа… А ты тут хорошо питаешься, не привередничаешь? Высыпаешься? Не забываешь ежедневно возносить утренние и вечерние молитвы? — Раура, словно заботливая мать, засыпала друга вопросами, а затем обернулась к своим спутникам: — Давайте я вас познакомлю. Это Банга Симу. Мой хороший друг. Пока мы с Мэри не покинем Японию, он постоянно будет рядом с нами.
Все пожали друг другу руки, и тот, кого поклонники иногда называли философом ринга, тихо сказал:
