разрешения приютить евреев. Золотой буллой (1355) император Карл IV разделил с императорскими курфюрстами привилегию иметь евреев в качестве servi camarae - слуг палаты; то есть курфюрсты были уполномочены принимать евреев в свои владения, защищать их, использовать и мульчировать их. В Германии, как и в Италии, студенты, желающие понять Ветхий Завет из первых рук, изучали иврит; конфликт между Рейхлином и Пфефферкорном стимулировал это изучение, а первое полное издание Талмуда (1520) дало дополнительный импульс.
Кульминацией влияния иудаизма стала Реформация. С богословской точки зрения это был возврат к более простому вероучению и более суровой этике раннего иудейского христианства. Враждебность протестантов к религиозным картинам и статуям, конечно же, была возвращением к семитской антипатии к "нарисованным изображениям"; некоторые протестантские секты соблюдали субботу как субботу; отказ от "мариолатрии" и поклонения святым приближался к строгому монотеизму иудеев; а новые священнослужители, допускавшие секс и брак, скорее напоминали раввинов, чем католических священников. Критики реформаторов обвиняли их в "иудаизации", называли их полуиудеями, "полуевреями";20 Сам Карлштадт говорил, что Меланхтон хочет вернуться к Моисею; Кальвин включил иудаизм в число смертных грехов Серветуса, а испанец признал, что изучение иврита повлияло на него, заставив усомниться в тринитарной теологии. Правление Кальвина в Женеве напоминало о господстве священства в древнем Израиле. Цвингли осуждали как иудаиста, потому что он изучал иврит у евреев и основывал многие свои проповеди и комментарии на еврейском тексте Ветхого Завета. Он признавался, что очарован древнееврейским языком:
Святой язык показался мне до невозможности культурным, изящным и достойным. Хотя он беден количеством слов, но их недостаток не ощущается, потому что он использует их так разнообразно. В самом деле, я могу осмелиться сказать, что если представить себе его достоинство и изящество, то ни один другой язык не выражает так много с помощью столь малого количества слов и столь сильных выражений; ни один язык не богат столь многогранными и многозначными .... способами образности. Ни один язык так не восхищает и не оживляет человеческое сердце.21
Лютер не был столь восторжен. "Как я ненавижу людей, - жаловался он, - которые таскают с собой столько языков, как Цвингли; он говорил на греческом и иврите на кафедре в Марбурге". 22 В раздражительности своей дряхлости Лютер нападал на евреев, как будто он никогда ничему у них не учился; ни один человек не является героем для своего должника. В памфлете "О евреях и их лжи" (1542) он выпустил залп аргументов против евреев: что они отказались принять Христа как Бога, что их вековые страдания доказывают ненависть Бога к ним, что они вторглись в христианские земли, что они наглы в своем ростовщическом процветании, что Талмуд одобряет обман, грабежи и убийства христиан, что они отравляют источники и колодцы и убивают христианских детей, чтобы использовать их кровь в еврейских ритуалах. Изучая его стареющий характер, мы видели, как он советовал немцам сжигать дома евреев, закрывать их синагоги и школы, конфисковывать их богатства, призывать их мужчин и женщин на принудительные работы и предоставлять всем евреям выбор между христианством и вырыванием языка. В проповеди, произнесенной незадолго до смерти, он добавил, что еврейские врачи намеренно отравляют христиан.23 Эти высказывания помогли сделать протестантизм, столь обязанный иудаизму, более антисемитским, чем официальный католицизм, хотя и не более, чем католическое население. Они повлияли на курфюрстов Саксонии и Бранденбурга, заставив их изгнать евреев с этих территорий.24 Они задавали тон в Германии на протяжении веков и готовили ее народ к геноцидным холокостам.
II. НА СТОЙКЕ
Почему христиане и иудеи ненавидели друг друга? Несомненно, одной из основных и постоянных причин был жизненно важный конфликт в религиозных верованиях. Евреи были вечным вызовом фундаментальным догматам христианства.
Эта религиозная вражда привела к расовой сегрегации, сначала добровольной, а затем принудительной, в результате чего в 1516 году было создано первое гетто. Сегрегация подчеркивала различия в одежде, образе жизни, чертах лица, богослужении и речи; эти различия порождали взаимное недоверие и страх; этот страх порождал ненависть. Евреи превратили в славу свое обычное исключение из брака с христианами; их расовая гордость кичилась происхождением от царей, правивших Израилем за тысячу лет до Христа. Они презирали христиан как суеверных многобожников, немного тугодумов, произносящих мягкие лицемерные речи на фоне безжалостных жестокостей, поклоняющихся Князю мира и постоянно ведущих братоубийственные войны. Христиане презирали евреев, считая их чудаковатыми и непритязательными неверными. Томас Мор рассказывал об одной благочестивой даме, которая была потрясена, узнав, что Дева Мария была еврейкой, и призналась, что после этого она не сможет любить Богородицу так же горячо, как раньше.25
Теория Евхаристии стала трагедией для евреев. Христиане должны были верить, что священник превращает облатку из пресного хлеба в тело и кровь Христа; некоторые христиане, например лолларды , сомневались в этом; истории об освященных облатках, кровоточащих при уколе ножом или булавкой, могли укрепить веру; а кто мог совершить столь ужасный поступок, как не еврей? Подобных легенд о кровоточащем Хозяине было множество в позднем средневековье. В некоторых случаях, как, например, в Нойбурге (близ Пассау) в 1338 году и в Брюсселе в 1369 году, обвинения привели к убийству евреев и сожжению их домов. В Брюсселе в соборе святого Гудуле была поставлена часовня в память об истекающем кровью Хозяине 1369 года, и это чудо ежегодно отмечалось праздником, который стал фламандским Кермессом.26 В Нойбурге один клерк признался, что обмакнул неосвященную Святыню в кровь, спрятал ее в церкви и обвинил евреев в том, что они ее закололи.27 Следует добавить, что такие просвещенные церковники, как Николай Кусский, осуждали легенды о нападениях евреев на Святыню как постыдную жестокость.
За религиозной враждой скрывалось экономическое соперничество. В то время как папский запрет на проценты соблюдался христианами, евреи приобрели почти монополию на выдачу денег в христианском мире. Когда христианские банкиры проигнорировали это табу, такие фирмы, как Барди, Питти и Строцци во Флоренции, Вельзеры, Хохштеттеры и Фуггеры в Аугсбурге, бросили вызов этой монополии, и образовался новый очаг раздражения. И христианские, и еврейские банкиры устанавливали высокие процентные ставки, отражавшие риски, связанные с предоставлением денег в условиях нестабильной экономики, которая становилась еще более нестабильной из-за роста цен и обесценивания валюты. Еврейские кредиторы рисковали больше, чем их конкуренты: взыскание долгов христиан перед евреями было неопределенным и опасным; церковные власти могли объявить мораторий на долги, как во время крестовых походов; короли могли - и делали это - обложить евреев конфискационными налогами, или заставить их брать "займы", или изгнать евреев и освободить их должников, или потребовать
