известных немецких и австрийских экономических теоретиков той эпохи, что чрезмерное налогообложение снижает производительность труда и что "сохранение" своих подданных является одной из важнейших задач государя.35 Забота короля о крестьянских хозяйствах, в частности, представляла собой сдвиг по сравнению с предыдущим поколением меркантилистской теории и практики (воплощенной в карьере министра финансов Людовика XIV Жана-Батиста Кольбера), которая, как правило, фокусировалась на стимулировании торговли и производства в ущерб аграрным производителям.
Программа реформ в Восточной Пруссии началась с проведения обследования земельных владений. В результате было выявлено около 35 000 шкур ранее незадекларированной налогооблагаемой земли на площади почти 6 000 кв. км. Чтобы скорректировать колебания урожайности, провинциальное управление доменами составило всеобъемлющую классификацию всех владений по качеству почвы. После принятия этих мер на всей территории провинции был введен новый общий налог на скрытие, рассчитанный с учетом качества почвы. В сочетании с новыми, более прозрачными и стандартизированными условиями аренды ферм на землях короны, реформы Вальдбурга в Восточной Пруссии привели к резкому росту производительности сельского хозяйства и доходов короны.36
В то время как меры по введению общего налога на шкуру еще только принимались, Фридрих Вильгельм начал долгий и трудный процесс, известный как "аллодификация вотчин" (Allodifikation der Lehen). Этот термин означал устранение различных бюрократических проволочек, оставшихся от феодальной эпохи, когда дворяне "держали" свои земли как "вассалы" монарха, а продажа и передача собственности были обременены необходимостью признавать остаточные претензии, принадлежащие наследникам и потомкам предыдущих владельцев. Продажа дворянского поместья отныне была окончательной, и это положение дел давало новые стимулы для инвестиций и улучшения сельского хозяйства. В обмен на переквалификацию своих земель в "аллодиальные" (то есть находящиеся в самостоятельной собственности и не связанные никакими феодальными обязательствами) дворяне должны были принять постоянный налог. Эта мера была сложной с юридической точки зрения, поскольку наследие феодального права и обычаев было разным в каждой провинции. Она также была очень непопулярной, поскольку привязанность дворян к своему традиционному статусу, освобождающему от налогов, была гораздо сильнее, чем их недовольство своими теперь уже в значительной степени устаревшими и теоретическими феодальными обязательствами. Они рассматривали "аллодификацию" - не без оснований - как хитрый предлог для подрыва своих древних фискальных привилегий. Во многих провинциях потребовались годы переговоров, прежде чем новый налог был введен; в Клеве и Марке соглашение не было достигнуто, и налог пришлось взимать путем "принудительного исполнения". Оппозиция была сильна и в недавно приобретенном и все еще независимом герцогстве Магдебург; в 1718 и 1725 годах делегации дворян из этой провинции удалось добиться от имперского суда в Вене решения, поддерживающего их дело.37
Эти фискальные инициативы были подкреплены множеством других мер по увеличению доходов. Болота Гавелланда, где шведская армия потерпела поражение в 1675 году, были осушены с такой энергией, что за десять лет было отвоевано 15 000 гектаров отличных пахотных и пастбищных земель. Начались работы по осушению дельты вокруг рек Одер, Варте и Нетце - эпический проект, который будет завершен только в следующее царствование, когда комиссия по реке Одер, созданная преемником Фридриха Вильгельмом, проконтролирует рекультивацию около 500 квадратных километров болотистой местности в поймах Одера. Отражая модную в наше время заботу о численности населения как главном показателе процветания, Фридрих Вильгельм запустил программы переселения, направленные на повышение производительности труда и стимулирование производства в отдельных регионах. Например, протестантские иммигранты из Зальцбурга были поселены на фермах на дальнем востоке Восточной Пруссии, а гугенотские текстильные фабриканты были размещены в городе Галле в надежде бросить вызов доминированию саксонского импорта в Магдебургском герцогстве Гогенцоллернов.38 В 1720-1730-х годах был издан ряд нормативных актов, отменивших многие полномочия и привилегии местных гильдий, чтобы создать более единый рынок труда в мануфактурном секторе.39
Одной из областей, где правительство проявляло особенно активную деятельность, была зерновая экономика. Зерно было самым основным из всех товаров - на него приходилась львиная доля экономических операций и большая часть того, что большинство людей покупали и потребляли в повседневной жизни. Политика короля в отношении зерна основывалась на двух целях. Первая заключалась в защите бранденбургско-прусских зернопроизводителей и торговцев зерном от иностранного импорта - в первую очередь речь шла о зерне, производимом в польских поместьях, которое было отличного качества и стоило дешевле.40 Средствами достижения этой цели были высокие тарифы и предотвращение контрабанды. Насколько успешно властям удалось остановить поток нелегального зерна, сказать сложно. Записи свидетельствуют о многочисленных судебных преследованиях, как мелких торговцев, таких как группы польских крестьян, пытавшихся выдать себя за подданных марки и перевозивших несколько бушелей контрабандного зерна, так и более изощренных операторов, таких как группа мекленбургских контрабандистов, пытавшихся провезти тринадцать повозок зерна в Уккермарк в 1740 году.41
Чтобы плохие урожаи не привели к росту цен на зерно до такой степени, что они подорвали жизнеспособность городской мануфактурной и торговой экономики, Фридрих Вильгельм также расширил сеть зернохранилищ, которые великий курфюрст использовал для снабжения своей постоянной армии. Эти магазины были сохранены во время правления Фридриха I, но они плохо управлялись и были слишком малы, чтобы справиться с потребностями гражданской экономики, как показала катастрофа 1709-10 годов. В начале 1720-х годов Фридрих Вильгельм приступил к созданию системы крупных магазинов двойного назначения (всего двадцать один), которые должны были служить нуждам его армии, а также выполнять важную роль в стабилизации внутреннего рынка зерна. Провинциальным комиссариатам и палатам было предписано удерживать цены на зерно на максимально возможном уровне, закупая запасы при низких ценах и распродавая их в периоды дефицита. Новая система доказала свою эффективность в 1734-7 гг. и в 1739 г., когда социальные и экономические последствия череды неурожаев были смягчены продажей государственного зерна по низким ценам. Одним из последних распоряжений короля стало указание Генеральной директории от 31 мая 1740 года, в день его смерти, в котором говорилось, что зерновые магазины Берлина, Везеля, Штеттина и Миндена должны быть вновь заполнены до наступления предстоящей зимы.42
Разумеется, экономические достижения Фридриха Вильгельма были ограничены, а в его видении имелись "слепые пятна". Он разделял широко распространенное среди современных меркантилистов стремление к регулированию и контролю. В этом есть явный контраст с более ориентированной на торговлю политикой Великого курфюрста, который приобрел колонию Гросс-Фридрихсбург на западном побережье Африки в надежде, что это откроет путь к расширению колониальной торговли. Фредерик I поддерживал больную колонию из сентиментальных соображений, но Фредерик Вильгельм продал ее голландцам в 1721 году, заявив, что "всегда считал эту торговую чепуху химерой".43 На внутреннем фронте наблюдалось такое же пренебрежение к важности обмена и инфраструктуры. Фридрих Вильгельм никогда всерьез не занимался проблемой интеграции рынков на своих территориях.
