очередь, можно сформировать новую элиту или реформировать старую, чтобы она приняла более широкое понимание того, что является ее собственным благом - благом неделимым и общим - и направить Америку к состоянию расцвета.
ЧАСТЬ I
.
НАША ХОЛОДНАЯ ГРАЖДАНСКАЯ
ВОЙНА
Глава
1
.
Конец либерализма
Либерализм породил свою собственную гибель. Как философия и практический политический проект, одной из его главных целей было свержение старой аристократии, в которой социальное положение и политическая позиция обеспечивались по праву рождения. Сколько бы человек ни старался, каким бы беспутным он ни стал, его социальное и политическое положение не могло быть изменено. Эта неизменность относилась не только к политическому положению, но и к тому, что большая часть личности человека была следствием рождения. Либерализм предложил свергнуть этот древний режим и установить вместо него порядок, в котором люди, благодаря своим стремлениям, способностям и упорному труду, могли бы создать свою личность и будущее, основанное на сумме их собственного выбора.
За несколько сотен лет этого эксперимента мы воочию наблюдаем рост нового правящего класса, "меритократии", которая процветает в условиях, созданных и поддерживаемых либерализмом. Сегодня либерализм переживает кризис не только из-за плохого поведения новой элиты, но и потому, что его рост сопровождался разрушением институтов, которые приносили пользу низшим классам и сдерживали амбициозных людей, желающих избежать его ограничений. Ослабление семьи, соседства, церкви, религиозной общины и других объединений привело к ухудшению социальных и экономических условий жизни "многих", в то время как "немногие" получили монополию на экономические и социальные преимущества.
В передовых либеральных демократиях по всему миру избиратели рабочего класса восстали, чтобы отвергнуть лидеров, которые относились к тем, кто "остался позади", с презрением и пренебрежением. В ответ либерализм разоблачил себя, показав себя как идеологию, которая заставит подчиниться тех, кто выступает против нее, и продвигает все более "нелиберальный" либерализм. Попытки ограничить политическую власть культурно лишенных и экономически обездоленных - часто путем обвинения большинства в "антидемократичности" - все чаще показывают, что либерализм не является общей всеобъемлющей системой, которая всегда допускает самоопределение, а скорее представляет собой определенный партийный набор обязательств. Некогда незапятнанная общественная философия была делегитимизирована.
По мере того, как либерализм катится к своему неизбежному краху, политика во всем западном мире скремблируется, больше не разделяясь на левых и правых либералов. Скорее, друг другу противостоят партизаны, критикующие "народ" (часто состоящие из левых и правых либералов), и партизаны, критикующие "элиту" (сегодня наиболее сильны справа, но присутствуют и слева - например, Берни Сандерс и его критика корпоративной элиты). Они не просто противостоят друг другу, они находятся в порочном круге, поскольку каждая сторона падает в добродетели и стремится уничтожить другую, и этот цикл будет продолжаться до тех пор, пока либерализм остается господствующим режимом.
Чтобы понять, как подъем либерализма привел к этому порочному кругу, необходимо понять, как концепция свободы либерализма создала новый правящий класс и ухудшила жизнь масс.
Досовременная концепция свободы - выраженная на страницах Платона, Аристотеля, Библии и в слиянии философских школ Афин и библейской богословской традиции в Иерусалиме - основывалась на идеале самоуправления, самодисциплины и самоуправления. Институты семьи, религии и правительства устанавливали ограждения на естественные аппетиты и желания, которые, если им поддаваться, приводили к тому, что эта традиция рассматривала как состояние рабства или раболепия. Человек, поддавшийся этим аппетитам, становился не только рабом, но и обладал душой тирана - жаждой власти, которая позволяла порабощенному тирану совершить любое действие, любое преступление, любое ужасное деяние. Все граждане, включая власть имущих, должны были привыкнуть к добродетели, сопутствующей свободе, и ограждения помогали этому воспитанию в духе свободы.
В отличие от них, архитекторы либерализма предложили видение свободы как освобождения от ограничений, налагаемых по праву рождения. Для реализации этого освобождения необходимо было не только свергнуть правление по наследству, но и старые социальные формы, которые учили и укрепляли культивирование добродетели. Реализация новой свободы требовала демонтажа старых институтов, которые культивировали классический идеал свободы.
То, что раньше считалось "оградительными барьерами", стало рассматриваться как угнетение и несправедливое ограничение свободы личности. В результате, продвижение либеральной свободы означало постепенное, а затем ускоряющееся ослабление, переопределение или свержение многих формирующих институтов и практик человеческой жизни, будь то семья, община, огромное количество ассоциаций, школы и университеты, архитектура, искусство и даже церковь. На их месте возник уплощенный мир: широкие просторы либеральной свободы, обширная и расширяющаяся игровая площадка для проекта самосозидания.
Сегодня демонтаж защитных ограждений либерализма часто описывается как героическая история прогресса, в которой была преодолена несправедливость прошлого и наступила эпоха просвещения, справедливости, свободы и равенства. Угнетенные люди были освобождены от несправедливых ограничений темной эпохи. Любой, кто подвергает сомнению этот нарратив, обвиняется в защите привилегий и ностальгическом желании восстановить несправедливость беспросветного прошлого.
Это повествование является классическим примером "истории вигов", самодовольной истории, рассказанной правящим классом о своем неизбежном и благотворном восхождении. История, рассказанная либералами, как и вся "история вигов" - , выгодна для их дела, даже ценой неправильного понимания истории и игнорирования уроков прошлого об "ограничении" институтов, которые на самом деле служили свободе.
Рассмотрим, например, аргументы одного из героев либерализма Джона Стюарта Милля. В своем классическом труде "О свободе" Милль осудил сдерживающую роль традиций в пользу открытого, либерального общества, которое дает преимущества тем, кто стремится нарушить эти виды формирующих институтов. По выражению Милля, обычай был "деспотом" над жизнью тех, кто желал вместо этого заниматься "экспериментами в жизни". Несомненно, обычай кажется "деспотом" тем, кто стремится нарушить и ниспровергнуть давние традиции и обычаи общества, но с другой точки зрения, обычай и связанный с ним набор институтов, поддерживающих и увековечивающих текущие культурные практики, существуют не только для того, чтобы предотвратить свободу самоизобретений, но и для того, чтобы защитить обычных людей от потенциальной алчности амбициозных людей. Рассматриваемые в таком свете, эти неформальные, но повсеместно распространенные культурные формы не только препятствуют усилиям революционного характера по переустройству общества вокруг императива индивидуальной свободы, но и защищают стабильность и порядок, которые больше всего выгодны обычным людям, людям, которым не на пользу нестабильность, прерывистость поколений, институционализированный беспорядок - словом, то, что Милль называет "прогрессом".
Современник Милля по ту сторону Ла-Манша, Алексис де Токвиль, именно в этом свете понимал угрозы освобождения от окружающей культуры. Наблюдая за вероятным ростом более "революционного" класса в либерализирующейся Америке, Токвиль с восхищением писал о сдерживающей силе религии.
Но революционеры в Америке вынуждены открыто исповедовать определенное уважение к морали и справедливости христианства, которое не позволяет им легко
