доской, живот подтянут, грудь вперед. Аленушка, я сказал «грудь вперед», а не «наружу».
Инесса, в последний раз предупреждаю, перестаньте строить мне глазки! Вы не на бале — маскараде. Я с вами мазурки там всякие танцевать не собираюсь. Молчать! Еще одно слово — будете у меня своими подвязками сапоги драить. Что-с? С удовольствием?! А всему эскадрону не хотите? Вот то-то же.
Это еще что за компот! Бибигуль, ты почему ко мне спиной стоишь, да еще на карачках? Честь отдаешь?! Прямо в строю? Кто тебя этому научил? Я??.. Ну, может быть, не помню. Эскадро — он, отставить хихикать! Встань, Бибигуль. Чтоб у меня все запомнили: честь полагается отдавать командиру с глазу на глаз.
Марья Ивановна, вы другого места не нашли, чтобы ребеночка грудью кормить? Чей это ребенок? Мой?? Шутить изволите. А вы докажите. Ну и что, что глаза похожи. А усов нет. Не отросли еще? Вот когда отрастут, тогда и поговорим.
Мол — чать! Смир — р — р-но! Слушай боевую задачу. Мне нужен ночлег. Кто мне его предоставит? Добровольцы есть? Шаг вперед, шагом марш!
Все добровольцы?! Марья Ивановна, куда же вы с ребенком… Что за черт! Откуда у вашего младенца вдруг усы взялись? Мужчина в моем бабьем эскадроне?! Кто вы такой, сударь?
— Фельдъегерь Его императорского Величества государя императора Александра Павловича!
Глава 4. Письмо императрицы
— Фельдъегерь Его императорского Величества государя императора Александра Павловича! — вновь раздался в ушах у Ржевского чей-то противный громкий голос.
Он открыл глаза. Это был не сон. Перед его постелью стоял незнакомый мужчина с протянутой рукой и нес совершеннейший вздор. В руке он держал пакет.
— Что вам от меня нужно? — пробурчал поручик, протирая глаза. — Вы спятили, сударь.
— От Ее Величества императрицы Елизаветы Алексеевны поручику Ржевскому секретное предписание, — сказал фельдъегерь.
— Что за черт!
Ржевский выхватил у него из рук пакет. Отломив сургучную печать с двуглавым орлом, быстро пробежал глазами письмо. Царица Елизавета изъявляла желание немедленно видеть его у себя в Зимнем.
— Вот так компот! — воскликнул Ржевский.
— Это вы о ком? — насторожился фельдъегерь.
— О своем, любезный, о своем…
Всю оставшуюся ночь Ржевский с фельдъегерем носились по городу в поисках майора Гусева. Наконец, сняв его с какой-то пьяной крестьянки, Ржевский доложил о своем убытии в Санкт — Петербург.
Майор Гусев прослезился. Он был изрядно во хмелю.
— Если увидите государя нашего, передайте, — сказал он, с трудом попадая ногой в штанину, — что я, м-майор Гусев, готов костьми лечь за Его Величество. А ты, Маня, — повернулся он к зевающей девке, — запомни, если родится сын, назови его Александром, в честь императора нашего.
— А коли дочь?
— Александрой. Опять же в честь Его Величества.
— А коли двойня выйдет? — поинтересовалась Маня, с ленцой потянувшись.
— Боже мой! И зачем черт дернул меня ввязаться в это дело? — со вздохом сказал майор Ржевскому по-французски.
— Мы все так думаем, когда дело уже сделано, господин майор, — усмехнулся поручик. — На вашем месте я позаботился бы о том, чтобы эскадрон перевели в другой город до истечения девяти месяцев.
— Это смешно, поручик, но ничего другого нам не остается.
— Прощайте, господин майор. Мальбрук в поход поехал, — весело пропел Ржевский. — Бог весть когда вернется. [4]
Рассвет поручик Ржевский встречал, вопреки обыкновению, не в постели с очередной любовницей, а в трактире с фельдъегерем. Он напился вдрызг. Фельдъегерь же, напротив, совсем не пил, ссылаясь на суровые правила государственной службы, — за что Ржевский едва не набил ему морду. Все попытки поручика выведать причины столь странного интереса к нему со стороны императрицы ни к чему не привели.
Но и без того Ржевский был счастлив. И все никак не мог поверить, что в скором времени уже окажется в Петербурге, где среди белых ночей табунами бродят хорошенькие les femmes, где пуховые перины давно заменили сеновал и где можно свободно изъясняться по-французски, не опасаясь, что тебя неправильно поймут.
Карета ворвалась в Санкт — Петербург, как ветер врывается в распахнутое окно.
— Восхищаюсь деяниями Петра Великого, — сказал Ржевский сопровождавшему его фельдъегерю. — Если бы самодержец не построил посреди этих поганых болот столицу, наше путешествие изрядно бы затянулось. До Москвы пёрли бы еще неделю.
— Мда, — отвечал его немногословный сосед.
Ржевский бросил на него презрительный взгляд. Отхлебнув глоток из бутылки портвейна, поручик вытер усы рукавом.
— Какая, право, скука иметь в пути спутника, вроде вас, любезный. Ни выпить толком, ни поболтать.
— Да, я не болтлив.
— И вид для фельдъегеря какой-то хлипкий.
— Какой есть.
— В последний раз спрашиваю, портвейн пить будете?
— Не положено.
Ржевский схватил его за грудки.
— Скажи-ка, любезный, а ты, часом, не шпик?
— Как вы догадались?! — испуганно воскликнул тот. И тут же понял, что выдал себя с головой.
В этот солнечный полдень праздно гуляющие по Невскому петербуржцы могли с интересом наблюдать, как в одной из проезжавших мимо карет с шумом распахнулась дверца и на мостовую вылетел щуплого вида человек. Упав на четвереньки, он быстро вскочил, побежал за удалявшейся каретой, но не догнал; после чего долго грозил ей вслед кулаком, размазывая по лицу сопли.
Смеясь, Ржевский подул на костяшки пальцев. В завершающий удар он вложил всю свою молодецкую силу.
— То-то мне этот тип сразу не понравился. Честный малый едва ли откажется от глотка портвейна.
Поручик приложился к бутылке. Поглощая вино, он в который раз вчитывался в загадочные строки позвавшего его в дорогу письма.
«Милостивый государь!
Желаю видеть Вас у себя в Зимнем как можно скорее. Вопрос не терпит отлагательств.
Ваша бедная Лиза
P. S. Содержание письма храните в тайне. По прибытии в С. — Петербург остановитесь у ресторана «Два медведя» и доверьтесь человеку, который покажет вам дулю»
Что за спешка? И почему императрица вдруг обеднела? Ржевский искал ответ на дне бутылки. Когда он отнял бутылку от губ, на ее дне уже нельзя было сыскать и двух капель. Но вопрос по-прежнему висел в воздухе.
Повторив кульбит мнимого фельдъегеря, пустая бутылка запрыгала на дороге позади кареты.
И тут Ржевский увидел ресторанную вывеску с искусно намалеванными двумя медведями.
— Эй, человек! — крикнул поручик сидевшему на козлах бородатому мужику. — Заворачивай к топтыгиным. Жрать хочу — подыхаю.
— Слушаюсь, ваше благородие, — не оборачиваясь, ответил кучер.
— Может, выпьешь со мной за компанию? — с хитринкой в глазах предложил Ржевский.
Кучер вздрогнул плечами, словно не зная, что сказать. Потом в сердцах вдарив кнутом по крупу лошади, пробасил:
— Непьющий я,
