других людей к действиям, которые в противном случае они бы не совершили. Идеологическая, экономическая, военная, политическая и геополитическая власть является основным средством достижения желаемых целей. Поэтому, чтобы объяснить войну, мы должны понять, почему люди выбирают войну, а не используют экономический обмен, общие идеологии сотрудничества, мирную политику или геополитику для достижения желаемых целей. На самом деле, большее количество споров разрешается или сглаживается этими средствами, не приводя к войне. Геополитика включает в себя два различных элемента: влияние географической, экологической среды на действия человека, как подчеркивали авторы конца XIX века, и международные отношения между государствами и сообществами, как подчеркивают современные политологи. Возможно, выбор войны - не совсем верное слово. Правители могут чувствовать себя скованными ролью воина, которая, по их мнению, от них требуется. Война - это просто то, что римские сенаторы, монгольские ханы, французские короли или американские президенты привычно делают, когда чувствуют себя ущемленными или ощущают возможность. Действительно, в определенных ситуациях им часто кажется, что у них нет иного выбора, кроме как вступить в войну.
Насколько мы можем судить, подавляющее большинство людей на протяжении всей истории человечества предпочитали мир войне. Они считали, что могут достичь желаемых целей лучше путем экономического обмена, общей идеологии или дипломатии, чем с помощью военной силы. Поэтому я пытаюсь объяснить исключения, объяснить войну.
Рациональность войны
Рациональны ли войны? Основной вопрос заключается в том, достигают ли войны желаемых и желанных целей. Если да, то войну можно назвать рациональной, если нет, то иррациональной. Однако следует различать рациональность средств и рациональность целей. Рациональность средств относится к эффективному принятию решений, взвешенному и расчетливому, балансирующему между целями и средствами, возможно, после некоторых дебатов, в соответствии с наилучшей информацией, известной на данный момент, и когда средства войны представляются адекватными для достижения желаемых целей. Иррациональность средств проявляется тогда, когда решение о войне принимается поспешно, неосведомленно, по эмоциональным или идеологическим причинам, а средства предсказуемо оказываются неадекватными для достижения поставленных целей. Часто цели, достигаемые с помощью войны, не достигаются. Но это может произойти по многим причинам, не все из которых были предсказуемы на момент принятия решения о начале войны. Война оказалась ошибкой, но она не была очевидна заранее - ошибкой, но не иррациональной.
Поэтому я добавляю правовой принцип разумного человека или стороннего наблюдателя. Мог ли такой человек предположить, что война достигнет своей цели? Очевидно, что правители, развязывающие войны, всегда считают это рациональным поведением. Так думал Адольф Гитлер, когда вторгся в Россию, объявил войну Соединенным Штатам и уничтожал евреев. Но так думали немногие другие, в том числе и многие его генералы. Суждение о рациональности остается за современниками или более поздними учеными, в том числе и за мной. Здесь можно не соглашаться, но обвинение в нерациональности может быть выдвинуто в том случае, если эти наблюдатели на основании имеющихся данных приходят к выводу, что желаемые цели не могли быть достигнуты, какими бы ни были последующие обстоятельства войны. Например, именно такой точки зрения придерживался я незадолго до американского вторжения в Ирак в 2003 году, о чем я написал в своей книге "Непоследовательная империя". 1 При благодушном предположении, что главной целью администрации Буша была замена автократии Саддама Хусейна демократическим государством, американские войска не имели значительных иракских союзников, разделяющих это желание, и совершенно не готовились к противостоянию межконфессиональным разногласиям среди иракцев. Как я и предсказывал, американцам пришлось пойти на сделку с одними сектантскими группами, чтобы получить власть над другими, и в результате получилась беспорядочная этнократия, а не упорядоченная демократия. Это была иррациональная война, которая велась ради иллюзорной цели. Так же, как и украинское вторжение, начатое президентом Путиным в 2022 году. Но в большинстве войн безрассудство не столь очевидно. Можно спорить о нерациональности средств.
Судить о рациональности целей проблематично, поскольку в конечном счете это предполагает решение вопроса о том, приносит ли война "пользу" и для кого. Выгода - вопрос спорный. Гитлер разработал чрезвычайно эффективную программу уничтожения евреев, шесть миллионов из которых были убиты всего за четыре года, - рациональность средств, возможно, не имеющая себе равных во всей истории. Гитлер и его приверженцы считали, что этот геноцид был также рационален как цель, поскольку они боялись, что само существование евреев угрожает самой цивилизации. Но практически никто больше не верил в это и не считал эту цель рациональной в смысле принесения какого-либо общего блага. Для нас Гитлер кажется маниакальным в своем стремлении к этой цели. Но это крайний случай, и вопрос о том, приносит ли та или иная цель "пользу" и кому, часто является спорным.
Несколько более безопасным представляется более узкий материалистический взгляд на рациональность, характерный для теоретиков реализма и марксизма. Они рассматривают войну в основном как цель экономической выгоды или геополитического выживания (или того и другого), причем вероятная прибыль или надежное выживание в результате войны могут превышать или не превышать ее стоимость. В этом расчете участвуют четыре элемента: взвешивание (а) затрат в деньгах и (б) жизнях против (в) вероятности победы и (г) вознаграждения, которое может быть получено в результате победы. В своих исследованиях я пытаюсь оценить, в какой степени учитывается каждый из этих элементов. Подобный военно-экономический компромисс представляет собой инструментальную рациональность, как ее определял Макс Вебер. Если издержки предсказуемо превышают прибыль, война будет материально нерациональной. Однако даже такое измерение затруднено, поскольку экономическая прибыль, количество жертв и шансы на победу не совпадают, и нет возможности подсчитать, сколько смертей стоит столько прибыли, сколько шансов на победу. Если человеческая жизнь считается священной, то, возможно, ни одна смерть не стоит любой прибыли - позиция пацифистов.
Однако существует и промежуточная позиция, когда можно применить принцип пропорциональности. Как мы увидим, солдаты в бою часто пытаются ее применить: они согласны рисковать своей жизнью, если их не используют как пушечное мясо и если есть большая вероятность победы. Если они считают, что это маловероятно, они будут пытаться нарушить приказ, взбунтоваться или дезертировать. В соответствии с принципом пропорциональности мы могли бы решить, что, например, двадцать одна самая страшная по числу погибших война и зверства в истории, и каждая из которых привела к гибели более трех миллионов человек, не может считаться рациональной, даже если она принесла прибыль агрессорам. Но сколько смертей стоило бы этого? Удовлетворительного ответа на этот вопрос не существует. Великие завоеватели могут не обращать внимания ни на жизнь "вражеского" населения, ни на жизнь своих войск. С их точки зрения, выбор войны рационален, поскольку выгоден им
