пламя... стало неуправляемым". Чуть больше чем через час весь квартал представлял собой "кучу пепла". Деревянное каркасное здание с продуктовым магазином внизу и дом Лиланда Стэнфорда быстро сгорел дотла.
Пытливый молодой человек, пытавшийся найти себя за пределами репутации бездельника, задумчивой речи и склонности к выпивке, нашел свою зарождающуюся юридическую практику среди пепла. Также была кремирована дорогостоящая коллекция юридических книг, подаренная ему отцом на счастье и удачу. Хуже того, были уничтожены документы, доказывающие, что люди задолжали ему тысячи долларов - деньги, в которых он так нуждался. Это был один из тех моментов, когда человека можно подделать или уничтожить.
Это был итог того, что вполне могло произойти и без пламени. Бизнес резко пошел на спад. Небольшие участки недвижимости, которые Стэнфорд покупал или получал по бартеру, обесценились настолько, что он подумывал просто бросить их. Он был не на высоте. Стоя в холодном пепле на берегу того огромного северного озера, на этом закате своей молодой жизни, он последовал своей привычной практике, когда становилось трудно: он ушел.
А вот его предки - нет. Веками они боролись и упорствовали. Сегодня это имя имеет бодрый, чистый, англо-саксонский оттенок, ассоциирующийся с привилегиями, влиянием и высоким положением: Стэнфорд. Но шестьсот-восемьсот лет назад, когда она, скорее всего, сформировалась, она обозначала семью, находящуюся на самом дне социальной иерархии. Клан принадлежал к классу, по выражению историка Томаса Бабингтона Маколея, "крестьян, деградировавших на уровне свиней и волов, за которыми они ухаживали". Так появился род Стэнфордов, который не выдержал ига, наложенного захватчиками и их наследниками.
Солдаты из провинции Нормандия, пересекшие Ла-Манш в 1066 году, чтобы завоевать Англию, принесли с собой моду на фамилии, поскольку они резали по своему усмотрению и захватывали земли оптом. Вильгельм и его победоносные Плантагенеты - производное от латинского названия кустарника под названием французская метла - были среди небольшого, но растущего класса галльских землевладельцев, которые начали брать фамилии, чтобы обеспечить свои наследственные права на собственность. По мере того как мода, а затем и необходимость распространялись по Англии, люди с французскими фамилиями заметно отличались от немытых саксонских захватчиков за пятьсот лет до них. Вместо того чтобы претендовать на фамилию, происходящую из Нормандии, крестьяне вынуждены были брать фамилии, связанные с их профессией, родством, местом или топографией, где они жили.
Английское/саксонское слово "камень" и "форд" от "переправа через реку". Он считался "бейном" и вряд ли мог помочь защитить богатство, ведь его, скорее всего, было немного. А то немногое, что было, должно было облагаться налогом. Начиная с XIII века люди короля стали записывать, кто, когда и сколько заплатил. К кровавому правлению династии Тюдоров фамилии стали обязательными.
Если полезность фамилии немного облегчала суровое средневековое существование, позволяя короне взыскивать свою долю, то даже двести лет спустя, в 1600-х годах, жизнь большинства из пяти миллионов англичан оставалась постоянной борьбой за выживание. Половина населения умирала в возрасте до шестнадцати лет, и лишь немногие доживали до шестидесяти. Законы и культурные обычаи были феодальными и деспотичными. Гражданские и внешние войны и чума были постоянным явлением, особенно во времена печально известного правления короля Карла I, который впоследствии нашел свою голову отделенной от тела топором палача. Мясо на столе чаще, чем раз в неделю, было роскошью для большинства, и даже тогда британцы только начинали есть вилками и ножами, а не только руками. Зубные щетки были еще одной новой технологией, пришедшей из Китая и не имевшей большого числа первых последователей. "Во всем этом длинном, мрачном промежутке холод и грязь цеплялись за самых удачливых и самых высоких в стране", - Уинстон Черчилль отметил в своей книге "Рождение Британии".
Но три тысячи миль на запад обещали чистый, освещенный солнцем шанс на процветание и собственность для тех, у кого хватит смелости. Именно здесь в историю вступает первый американский предок Лиланда Стэнфорда.
О Томасе Стэнфорде известно немного, кроме того, что он пересек запретный океан, несмотря на пугающе трудное двухмесячное путешествие на запад на маленьком, тесном деревянном парусном судне. На другом конце холодной и капризной Атлантики он высадился на пугающих неизвестных просторах Северной Америки.
Томас Стэнфорд прибыл в Конкорд, штат Массачусетс, в 1644 году, всего через двадцать четыре года после высадки "Мэйфлауэра" и через два года после начала самой известной из повторяющихся гражданских войн Англии.
Если бы они покинули Британию в основном из-за того, что их религиозная ортодоксия противоречила догмам 134-летней Англиканской церкви, то одной только бойни Великого восстания было бы достаточно, чтобы подтолкнуть Томаса к эмиграции. Первые европейцы в город Конкорд прибыли всего за девять лет до Томаса Стэнфорда. Эти дюжины английских семей нашли землю, густо поросшую каштановым дубом, красным кедром и колючей кедровой сосной. Водно-болотные угодья усеивали местность, наполненную всевозможными крошечными существами, пировавшими на человеческой крови. Пилигримы купили около шести квадратных миль у коренных алгонкинов, которые, как говорили, были дружелюбны.
Как будто Томас Стэнфорд и без того не сталкивался с поразительными трудностями, колониальные записи свидетельствуют о том, что он был слеп - есть два документальных упоминания о его незрячести, но ни одно не объясняет, как это произошло и какие страдания это должно было причинить.
Конкорд, конечно же, в 1775 году станет местом первой битвы за независимость, а сегодня с гордостью называет себя местом рождения Американской революции. Более чем через сто лет после того, как слепой, но целеустремленный Томас Стэнфорд жил в Конкорде, его правнук, Абнер Стэнфорд, служил в Континентальной армии в звании капрала. Его вдове пришлось бороться, чтобы получить небольшую пенсию, которая ей полагалась. Стэнфорды, будь то по рождению или по браку, привыкли к борьбе.
Их сын Лайман, продолжая стремиться к независимости и простору для роста, снова переехал на запад, в американскую глубинку в семи милях к северу от Олбани, штат Нью-Йорк. В конце революционных 1700-х и начале бурных 1800-х годов эта новая граница тоже была захламлена дикими лесами, изобилием дичи и тучами комаров в неспокойные летние месяцы. Зимой здесь обычно выпадает целый ярд снега, а реки, пруды и озера сильно замерзают. Выжившие люди тщательно следили за своими кладовыми, чтобы они и их оставшиеся в живых дети не замерзли, сжигая многочисленные вязанки дров, которые они вручную рубили, складывали и выдерживали в часто удушающе жаркие и влажные летние месяцы. На долгую глубокую зиму заготавливали консервы из горлянки, свинороя и дикого лука-порея, известного как рампа. Кролика, тетерева и, конечно, оленя вешали, солили, коптили и вялили.
А еще здесь были
