стены, потолок и пол. Августа лежала на своих фотографиях, как существо из джунглей, окрашенное в защитную окраску, надеясь раствориться на этом фоне.
«Это должно было стать сюрпризом», — сказал он. — «Вы испортили сюрприз.»
Он не упомянул о том, что она разбила окно и звала на помощь. Как и раньше, она теперь настаивала на том, чтобы вернуть его к реальности.
«Вам лучше отпустить меня», — сказала она. — «Пока ещё есть время.
Может, это и тот ещё грёбаный город, но кто-нибудь наверняка слышал…»
«Я хотел быть с вами, когда вы впервые это увидите. Вам нравится то, что я сделал?»
«Кто-нибудь сообщит об этих криках в полицию, и они ворвутся сюда…»
«Мне жаль, что я ударил вас», — сказал он. — «Однако я предупреждал вас о том, что не следует кричать. Это действительно делает меня жестоким.»
«Вы понимаете, о чём я говорю?»
«Да, вы говорите, что кто-то мог вас услышать.»
«Да, и они придут искать эту квартиру, и как только они найдут вас…»
«Ну, это не имеет значения», — сказал он.
«Что вы имеете в виду?»
«Церемония будет короткой. К тому времени, как они найдут квартиру, мы уже закончим.»
«Они найдут квартиру раньше, чем вы думаете», — сказала Августа.
«Окно на кухне разбито. — Они будут искать разбитое окно, и как только обнаружат его снаружи здания…»
«Кто, Августа?»
«Те, кто слышал мой крик. Напротив дом, я там на стене видела окна…»
«Да, раньше это была шляпная фабрика. И до недавнего времени там жил художник. Но он уехал полгода назад. С тех пор помещение пустует.»
«Вы лжёте мне.»
«Нет.»
«Вы хотите, чтобы я думала, что меня никто не услышал.»
«Возможно, кто-то вас услышал, Августа, это вполне возможно. Но это действительно не имеет значения. Как я уже сказал, пройдет немало времени, прежде чем нас найдут, даже если вас услышали. Августа, вам нравится то, что я сделал с вашими фотографиями? Знаете, это произошло не в одночасье, я работал над этим довольно долгое время.
Вам это нравится?»
«Почему вы всё это сделали?» — спросила она.
«Потому что я люблю вас», — просто сказал он.
«Тогда отпустите меня.»
«Нет.»
«Пожалуйста. Пожалуйста, позвольте мне уйти. Обещаю, я не буду…»
«Нет, Августа, это невозможно. Действительно, это совершенно невозможно. Мы не должны даже обсуждать это. Кроме того, уже почти время церемонии, и если кто-то услышит, что вы кричали, как вы заметили…»
«Если вы действительно любите меня.»
«Ах, действительно так и есть.»
«Тогда отпустите меня.»
«Почему? Ведь вы сможете вернуться к нему? Нет, Августа. Начнём сейчас. Пришло время принять ванну.»
«Я не хочу принимать ванну.»
«Статья о вас…»
«К чёрту статью обо мне!»
«Там сказано, что вы купаетесь дважды в день. Вы не принимали ванну с тех пор, как я привёз вас сюда, Августа.»
«Я не хочу грёбаную ванну!»
«Разве вы не чувствуете себя грязной, Августа?»
«Нет.»
«В любом случае вам придётся искупаться.»
«Оставьте меня в покое.»
«Для церемонии вы должны быть чистой. Вставайте, Августа.»
«Нет.»
«Поднимитесь с пола.»
«Идите вон», — сказала она.
Скальпель внезапно появился в его руке. Он улыбнулся.
«Давайте, используйте его», — сказала она. — «Вы всё равно меня убьёте, так какая разница?»
«Если я воспользуюсь им сейчас», — сказал он, — «это будет неприятно. Я предпочитаю не использовать его в гневе, Августа.
Поверьте, если вы будете меня провоцировать дальше, я могу сделать вам очень больно. Я люблю вас, Августа, не заставляйте меня причинять вам боль.»
Они смотрели друг на друга через всю комнату.
«Пожалуйста, поверьте мне», — сказал он.
«Но как бы вы меня не убили…»
«Я не хочу говорить о вашем убийстве.»
«Вы сказали, что собираетесь меня убить.»
«Да. Не хочу об этом говорить.»
«Почему? Почему вы собираетесь меня убить?»
«Чтобы наказать вас.»
«Наказать меня? Я думала, вы любите меня.»
«Я люблю вас.»
«Тогда почему вы хотите меня наказать?»
«За то, что вы сделали.»
«Что я сделала?»
«Это бессмысленно. Вы меня злите. Вам не следовало кричать. Вы меня напугали.»
«Когда?»
«Когда? Прямо сейчас. Когда я вошёл в квартиру. Вы кричали. Вы напугали меня. Я думал, кто-то…»
«Да, и что вы подумали?»
«Я думал, что кто-то проник сюда и… пытался причинить вам вред.»
«Но вы сами собираетесь причинить мне вред.»
«Нет», — сказал он и покачал головой.
«Вы собираетесь убить меня. Вы сказали, что вы…»
«Я хочу искупать вас сейчас», — сказал он. — «Идёмте.» — Он протянул левую руку. В правой руке он держал скальпель. — «Пойдёмте, Августа.»
Она взяла его за руку, и он помог ей подняться на ноги. Когда они прошли через квартиру в ванную, она подумала, что ей не следовало разбивать окно, ей не следовало кричать, ей не следовало делать ничего из этого. Единственное, что можно было сделать с этим мужчиной, — это развеселить его, выслушать всё, что он говорит, кивнуть, приятно улыбнуться, согласиться с ним, рассказать, как приятно находиться в квартире, увешанной её фотографиями.
Выжидать время, ждать, пока Берт с коллегами найдут его, потому что они наверняка работали над этим прямо в эту минуту.
Подождать, вот и всё. Терпение. Терпение. В конце концов они будут здесь. Она знала их достаточно хорошо, чтобы знать, что они будут здесь.
«Я мог бы так легко причинить вам боль», — сказал он.
Она ему не ответила. — «Легко и спокойно», — подумала она. — «Хладнокровно. Подожду. Заиграю с ним.»
«Так легко причинить кому-то вред», — сказал он. — «Я говорил вам, что мою мать убил злоумышленник?»
«Да.»
«Конечно, это было очень давно. Пойдёмте, мы должны искупать вас, Августа.»
В ванной он налил пену в ванну, и она смотрела, как пенятся пузырьки, и слышала позади себя, как он постукивал лезвием скальпеля по краю раковины.
«Знаете, почему я купил пену для ванны?» — спросил он. — «Да, из-за журнальной статьи. Это правда, что вам нравятся пенные ванны?»
«Да.»
«Сейчас я собираюсь искупать вас», — сказал он.
Она терпела на себе его руки.
⑬
«Теперь, когда Баал чист в отношении касающейся нас работы», — сказал Олли, — «я хотел бы продолжить работу с другим подходом, над которым работаю.»
«Какой это подход?» — осторожно спросил Карелла.
«Я не знаю, какой у вас опыт работы со свидетелями…»
«Ну, совсем небольшой», — сказал Карелла.
«…но у меня был большой опыт общения с ними за эти годы», — сказал Олли, совершенно не уловив тон Кареллы, — «и я хотел бы сказать тебе одну вещь, которую я узнал.»
«Что ещё?» — спросил Карелла. Олли начало раздражать. Рано или поздно Олли всегда начинал раздражать. Это потому, что Олли был нетерпимым, неряшливым, самоуверенным, грубым, бесчувственным, пошлым, лишённым чувства юмора, лишённым воображения… Хотя нет, последнее неправда. Олли обладал богатым воображением.
«Мы должны помочь свидетелям», — сказал он.
«Помочь им?» — спросил Карелла. — «Что ты имеешь в виду?»
«Этот парень Билл Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?“ („Won't You Please Come Home?“, слова из песни 1902 года авторства Хьюи Кэннона — примечание переводчика), — сказал Олли.
„Что насчёт него?“
„Он единственный свидетель, который у нас есть. Он видел грузовик, припаркованный в служебном дворе, я прав? Разве не это он тебе сказал?“
„Правильно“, — сказал Карелла.
„Хорошо. Вот и всё, что нам нужно, Стив-а-рино“, — сказал он, и
