Роман Монтемайора в прозе и поэзии - один из тысячи примеров итальянского влияния на испанскую литературу; здесь снова завоеванные покоряли завоевателей. Хуан Боскан перевел "Кортильяно" Кастильоне в прозу, вполне достойную оригинала, и принял предложение венецианского поэта Навагеро популяризировать в Испании форму сонета.
Его друг Гарсиласо де ла Вега почти сразу довел эту форму до совершенства в кастильском языке. Как и многие другие испанские писатели этого периода, он происходил из высокого рода; его отец был послом Фердинанда и Изабеллы в Риме. Гарсиласо родился в Толедо в 1503 году и рано посвятил себя оружию. В 1532 году он отличился при отступлении турок из Вены; в 1535 году он был дважды тяжело ранен при осаде Туниса; несколько месяцев спустя он участвовал в тщетной кампании Карла V в Провансе. Во Фрежюсе он вызвался возглавить атаку на мешающий замок; он первым взобрался на стену; он получил удар по голове, от которого умер через несколько дней в возрасте тридцати трех лет. Один из тридцати семи сонетов, которые он завещал своему другу Боскану, затронул ноту, которая эхом отзывается в каждой войне:
И теперь проклятие стало еще больше, чем прежде.
Это наше время, и все, что было раньше.
Продолжает менять свое лицо от плохого к худшему;
И каждый из нас ощутил на себе прикосновение войны.
Война за войной, изгнание, опасности, страх...
И каждый из нас устал до глубины души.
Увидеть собственную кровь на копье.
И остаться в живых, потому что он не попал в цель.
Некоторые люди потеряли свои вещи и все снаряжение,
И все исчезло, даже имя.
О доме, о доме, о жене, о памяти.
И что в этом такого? Немного славы?
Благодарность нации? Место в истории?
Когда-нибудь они напишут книгу, и тогда мы увидим.52
Он не мог видеть, но тысячи книг с любовью вспоминали о нем. Историки записали его смерть в число главных событий того времени. Его стихи были напечатаны в удобных томиках, которые носили в карманах испанские солдаты в дюжине стран. Испанские лютнисты положили его стихи на музыку в виде мадригалов для виуэлы, а драматурги превратили эклоги в пьесы.
Испанская драма не замечала времени и не могла знать, что вскоре ей предстоит соперничать с елизаветинской. Одноактные комедии, фарсовые сатиры или эпизоды из популярных романов исполнялись бродячими игроками на публичной площади или во дворе трактира, иногда в княжеской резиденции или при королевском дворе. Лопе де Руэда, сменивший Хиля Висенте на посту главного поставщика автомобилей для таких трупп, прославился и дал нам слово - бобос, клоуны.
Историки были нарасхват. Гонсало Фернандес де Овьедо был назначен Карлом V историографом Нового Света и не слишком преуспел, написав объемную и плохо упорядоченную "Общую и естественную историю Западных Индий" (1535). За сорок лет проживания в Испанской Америке он разбогател на добыче золота, и его возмутила "Бревизимская реляция о разрушении Индий" (1539 f.), в которой Бартоломе де лас Касас разоблачал безжалостную эксплуатацию рабского труда туземцев на американских рудниках. Лас Касас отплыл вместе с Колумбом в 1502 году, стал епископом Чиапы в Мексике и почти всю свою жизнь отдал делу индейцев. В своих записках, адресованных испанскому правительству, он описывал, как быстро умирали туземцы от тяжелых условий труда, навязанных им поселенцами. Индейцы были приучены теплым климатом и простым питанием к случайному труду; они не добывали золото, а довольствовались тем, что извлекали его с поверхности земли или из русел мелких ручьев, и использовали только как украшение. Лас Касас подсчитал, что за тридцать восемь лет коренное население "Индий" сократилось с 12 000 000 (несомненно, слишком большое предположение) до 14 000.53 Доминиканские и иезуитские миссионеры вместе с Лас Касасом протестовали против рабства индейцев,54 а Изабелла неоднократно осуждала его.55 Фердинанд и Ксименес предписывали полугуманные условия для привлечения индейцев к труду,56 но пока эти сеньоры были поглощены европейской политикой, их инструкции по обращению с туземцами в основном игнорировались.
Небольшие дебаты касались завоевания Мексики. Франсиско Лопес де Гомара дал очень кортесовский отчет об этом изнасиловании; Берналь Диас дель Кастильо, протестуя, написал (1568 f.) свою "Историю истинного завоевания Новой Испании", которая, воздавая должную хвалу Кортесу, осуждает его за то, что он присвоил себе все почести и прибыли от завоевания, оставив немного для таких храбрых воинов, как Берналь. Это увлекательная книга, полная жажды действия, радости победы и искреннего изумления перед богатством и великолепием ацтекской Мексики. "Когда я смотрел на окружающие меня пейзажи, я думал про себя, что это сад мира". И затем он добавляет: "Все разрушено".57
Самая зрелая испанская история и самый знаменитый испанский роман этого периода приписываются одному и тому же человеку. Диего Уртадо де Мендоса родился в Гранаде примерно через одиннадцать лет после ее завоевания Фердинандом; его отец снискал лавры при осаде, а после падения города стал его губернатором. Получив образование в Саламанке, Болонье и Падуе, Мендоса приобрел широкую культуру в латинском, греческом и арабском языках, в философии и праве; он собирал классические тексты с усердием принца эпохи Возрождения, и когда Сулейман Великолепный попросил его назвать награду за некоторые добрые услуги, оказанные им Порте, он попросил лишь несколько греческих рукописей. Он занял высокое положение на дипломатической службе Карла V в Венеции, Риме и на Тридентском соборе. Павел III упрекнул его в том, что он передал Папе Римскому какое-то резкое послание Карла, но он ответил со всей гордостью испанского вельможи: "Я кавалерист, мой отец был им до меня, и как таковой мой долг - выполнять приказы моего королевского господина, не опасаясь вашего святейшества, пока я соблюдаю должное почтение к наместнику Христа. Я являюсь министром короля Испании .... в безопасности, как его представитель, даже от недовольства вашего святейшества".58
Последние исследования ставят под сомнение авторство Мендосы в создании первого в европейской литературе пикарескного романа "Жизнь и приключения Ласарильо де Тормеса". Хотя роман был напечатан только в 1553 году, он, вероятно, был написан за много лет до этого. То, что отпрыск семьи, менее знатной, чем королевская, сделал своим героем вора, было бы удивительно; еще более удивительно, что человек, изначально предназначавшийся для священничества, включил в свою историю такую острую сатиру на духовенство, что инквизиция запретила дальнейшее печатание книги, пока из нее не были удалены все оскорбления.59 Лазарильо* это бродяга, который, будучи поводырем слепого нищего, осваивает хитрости мелкого воровства и поднимается до высших преступлений, будучи слугой священника, монаха, капеллана, судебного пристава, продавца индульгенций. Даже
