девочка, окружившая себя воздушными замками!
Вот я всегда была такой! Но предательство Ирвина, кажется, наконец-то меня переучило.
- Ты сам-то не ненавидишь его?! - оборачиваюсь я к Дейну.
Тот улыбается.
- Он мой нири. Близких людей время от времени хочется придушить.
И не только.
- Я ценю его огонь и верность. Он умеет служить цели, которую считает истинной.
Выдыхаю, но Дейн заканчивает тираду.
- Если тебе в чем-то поклялся Ирвин Торн, то будь уверена, он позволит откусить себе руку или сделать с собой что-нибудь гораздо более неприятное, но не откажется от данных им слов, - делает паузу муж , словно размышляя, стоит ли продолжать разговор. - Он чуть было не сложил голову за мою дочь. Хотя не обязан был. Торн мог бы остаться главой сопротивления - у него был огромный авторитет среди бунтовщиков. Но он на время сложил с себя полномочия и отправился искать ее.
- За что ты лишился глаза? - перебиваю я, не желая слушать про подвиги Ирвина, не приведи боже, я снова почувствую к нему искреннее расположение.
- Я отказался убивать моего ребенка и мать, родившую его, - отвечает Дейн. - Скажешь, странно?
Почти машинально передергиваю плечами.
- А Тина подумала, что за это стоит наказать.
Лишением души. Я чувствую, что меня снова подташнивает.
В это время я замечаю, как начинают шевелиться прочие ирриди. Вот, похоже и проснулась наша армия.
Я бросаю взгляд в сторону прохода, который, судя по снегу, то и дело долетающему сюда, служит выходом наружу.
- Как далеко отсюда до столицы, Дейн?
Тот прикрывает веки.
- Насколько плохо положение Торна? - меня смущает то, что муж отвечает мне вопросом на вопрос.
- Он рискует всем, - я признаюсь, потому что понимаю, врать сейчас себе и другим означает только делать всем хуже. - В любой момент Лайя прорвется к источнику, пообещав вернуть в столицу весну. А я... застряла здесь.
Дейн в этот момент облокачивается на скалу, следом раздается треск, и мы оба замешательстве смотрим, как по камню ползет огромный разлом.
- З-землетрясение? - срывается с моих губ, но тут же я замечаю, что на лице Дейна нет и признака того ужаса, который я испытала, подумав об этом. Он отрицательно качает головой.
- Чудо первой ночи, - произносит муж. - Так нам действительно будет проще миновать горы! Я думаю, мы сэкономим десяток дней!
То есть, я опять подарила силы кому-то, при этом так и не вернув их себе.
Глава 12. И ледяное сердце может плакать
Ирвин
Ощущаю вибрацию, прошедшую по стенам здания, и пару мгновений пытаюсь просто сообразить, что могло случиться. Для этого приходится отослать советников. Вот, правда, не до них сейчас.
Сердце неспокойно, как никогда. Обдумав несколько мгновений свое состояние, я понимаю, что ощущаю потерю.
Люди вокруг меня расступаются. Понимаю, что их пугает выражение лица императора, которого в этом дворце привыкли бояться больше огня. Это все из-за того, как я взял в свои руки власть. Мне не нужно было, чтобы кто-то смел сомневаться в том, что мужчина может руководить государством.
Каждый, кто высказывал вслух мысли об обратном так или иначе поплатился за свои слова.
А сейчас мы просто обсуждали возможную оборону дворца. Но как только я повел рукой в воздухе, все одновременно заткнулись. Несколько мгновений я прислушивался к потокам защитной магии, циркулирующим в окружающем меня пространстве, но не уловил ничего. И я очень рад был бы услышать подсказку, но проблема тирана в том, что ему не смеют возражать. Я окружен испуганными до ужаса подхалимами, которые дрожат при звуке моего голоса и одновременно в тайне мечтают только о том, чтобы я сдох.
Понятия не имею, кто в здравом уме мог бы хотеть себе такой судьбы.
Я желал восстановить равенство и справедливость, но где-то мое видение проблемы дало сбой вселенского масштаба.
Двигаюсь прочь, откинув полу мехового плаща. Роскошная одежда волочится за мной по полу. Подданным бросаю лишь, что обсуждение обороны переносится на неопределенный срок. Пусть будут готовы явиться в мой кабинет в любое время по первому же зову.
Никто из этих подхалимов не будет полезен сейчас. Тащить их с собой на обход здания без толку.
Чувствую, что крепко стиснул кулаки. Было время, когда я руководил заговорщиками и, честное слово, от каждого из моих людей толка было в разы, нет, в сотни раз больше. Только после падения власти ларди все рассеялись, кто куда: кое-кто не дожил, кто-то не согласился и дальше мне помогать, а кое с кем я разошелся сам.
Перед мысленным взглядом встает лицо Дейна Эрхарта.
Сворачиваю в подземелье, туда, куда меня ведут бушующие чувства, вспоминая тот день, когда впервые увидел нири собственными глазами. Я убить его мечтал!
Фыркаю, когда в груди оживают подростковые чувства.
Этот вылизанный аристократ с идеально уложенными локонами - я ведь, и правда, думал, что Эрхарт накручивает волосы на бигуди, и вычищенными ногтями. Все в нем было идеально, как в красивой кукле, которую только в углу спальни усадить не хватает.
"Вот он, - думал тогда я, - человек, который продал не только душу, но и тело. В котором не осталось ничего своего. Идеальная игрушка для ларди".
Эрхарт олицетворял все, что я ненавидел. Меня от его идеальности тошнило, когда Дейн зачитывал перед новобранцами правила ордена. Я уже видел, как ломаю ему шею...
Распахиваю двери в ту самую крипту, где должен помещаться источник, и тут же мое сердце обрывается. На мгновение мне кажется, будто я ослеп.
Слышу только собственное дыхание.
Вдох... Выдох... Снова вдох...
Я ведь с первого мгновения понимал, что произошло, но мозг сопротивлялся, не желая принимать правду.
Руки дрожат, а потом я сжимаю ладони на ручках дверей и с такой силой дергаю створки на себя, что удается сорвать одну с петель. Я тут же швыряю ее туда, где еще поблескивают нити растянутой Эмбер магии. Дерево, составлявшее часть дверного полотна, уже полыхает. Не понимаю, как падаю на колени.
Она ушла...
Я лишь слышал о том жутком месте, куда ссылали непокорных членов ордена. Там невозможно выжить - это я знаю наверняка. В таком ларди не стали бы врать.
Запускаю пальцы в волосы и дергаю на себя, не отдавая себе отчета в том, что невероятно громко ору, и этот почти звериный крик подхватывают эхо подземелий.
Что я сделал не так?!!
Я ведь, кажется, был готов
