В 1686 году его отправили в регион Ла-Рошель для помощи в обращении гугенотов. Он одобрил Отмену, но осудил насилие и предупредил министров короля, что принудительное обращение будет поверхностным и преходящим. Вернувшись в монастырь в Париже, он опубликовал (1687) "Трактат о воспитании девочек", почти руссоистский в своей поддержке мягких методов. Когда герцог де Бовилье был назначен королем гувернером своего восьмилетнего внука Людовика, герцога Бургундского, он обратился к Фенелону за воспитанием мальчика (1689).
Молодой герцог был гордым, упрямым, вспыльчивым, порой свирепым и жестоким, но обладал блестящим умом и живым остроумием. Фенелон считал, что укротить его может только религия; он привил ему страх и любовь к Богу; в то же время он завоевал уважение своего воспитанника дисциплиной, сдобренной сочувственным пониманием подросткового возраста. Он мечтал реформировать Францию, сформировав из нее будущего короля. Он учил юношу абсурдности войны и необходимости развивать сельское хозяйство, а не отталкивать крестьянство налогами на строительство роскошных городов и финансирование агрессивных войн. В "Диалогах мертвых", которые он написал для своего ученика, он заклеймил как "варварское то правительство, где нет никаких законов, кроме воли одного человека. ... . . Тот, кто правит, должен быть прежде всего послушен закону; в отрыве от закона его личность - ничто". Все войны - это гражданские войны, поскольку все люди - братья; "каждый из них бесконечно больше обязан человеческой расе, которая является великой страной, чем конкретной стране, в которой он родился". 118 Король, не посвященный в эти эзотерические наставления и видя чудесное улучшение характера своего внука, наградил Фенелона архиепископством Камбрейским (1695). Фенелон посрамил многих прелатов тем, что девять месяцев в году жил в своей резиденции. Остальное время он проводил при дворе, стремясь повлиять на политику и время от времени продолжая поучать герцога.
Тем временем он познакомился с женщиной, которая должна была стать его роковой женщиной. Мадам Жанна Мари де Ла Мотт-Гюйон, вышедшая замуж в шестнадцать лет, овдовевшая, красивая и богатая в двадцать восемь, имела у своих ног целый мир ухажеров. Но она получила интенсивное религиозное воспитание как необходимую защиту от честолюбивых мужчин; она не нашла адекватного выхода своему благочестию во внешнем соблюдении католических обрядов; и она чутко прислушивалась к мистикам своего времени, которые предлагали душевный покой не столько через исповедь, причастие и мессу, сколько через погружение в созерцание вездесущего божества, полное и любовное предание себя Богу. В такой божественной любви мирские дела не имели значения; в этом возвышении духа можно было пренебречь всеми религиозными ритуалами и все же достичь небес не только после смерти, но и при жизни. Испанский священник Мигель де Молинос был осужден инквизицией (1687) за проповедь такого "квиетизма" в Италии; но движение распространялось по всей Европе - в "пиетизме" Германии и Нидерландов, среди квакеров и кембриджских платонистов в Англии, среди дэвотов во Франции.
Мадам Гюйон в нескольких книгах изложила свои взгляды с трогательным красноречием. Души, учила она, - это потоки, исходящие от Бога, которые не находят покоя, пока не потеряют себя в Нем, как реки, поглощенные морем. Тогда индивидуальность исчезает; нет больше сознания себя или мира, вообще никакого сознания, только тождество с Богом. В таком состоянии душа непогрешима, она вне добра и зла, добродетели и греха; все, что бы она ни делала, правильно, и никакая сила не может причинить ей вреда. Мадам Гюйон сказала Боссюэ, что она не может просить прощения за свои грехи, потому что в ее мире экстаза нет греха. 119 Некоторые дамы из аристократии видели в этом мистицизме благородную форму благочестия; мадам Гюйон причисляла к своим ученицам мадам де Бовилье, де Шеврез, де Мортемар, даже, в некоторой степени, мадам де Ментенон. Самого Фенелона привлекал этот пленительный союз благочестия, богатства и красоты; его собственный характер представлял собой комплекс мистицизма, честолюбия и сентиментальности. Он уговорил госпожу де Ментенон позволить госпоже Гюйон преподавать в школе, которую тайная жена короля основала в Сен-Сире. Ментенон попросила своего духовника дать ей совет относительно мадам Гюйон; тот посоветовался с Боссюэ, который предложил мистику изложить ему свои доктрины. Она так и сделала. Осторожный епископ увидел в них угрозу для богословия и практики Церкви, поскольку они, казалось, отвергали не только таинства и священника, но и Евангелие и Христа. Он обличил ее, дал ей Евхаристию и попросил покинуть Париж и прекратить преподавание. Сначала она согласилась, потом отказалась. Боссюэ заточил ее в монастырь на восемь лет (1695-1703), после чего ее отпустили с условием, что она будет тихо жить в поместье своего сына под Блуа. Там она и умерла в 1717 году.
Чтобы определить границы допустимого мистицизма, Боссюэ написал "Наставление о молитвенных состояниях" (1696). Он показал копию рукописи Фенелону и попросил его одобрить. Фенелон не согласился и написал противоположную работу, "Объяснение максим святых о внутренней жизни" (1697). Эти две книги, опубликованные почти одновременно, стали предметом широкой дискуссии, столь же оживленной, как и во время ярости вокруг Порт-Рояля. Король, доверяя Боссюэ, снял Фенелона с должности инструктора герцога Бургундского и велел ему остаться в своей епархии в Камбрэ. Подстрекаемый Боссюэ, Людовик потребовал папского осуждения книги Фенелона. Иннокентий XII, помня о галликанстве Боссюэ и ультрамонтанской защите Фенелоном папства, колебался; на него оказали давление; он уступил, но осудил "Максимы" так мягко, как только мог (март 1699 года). Фенелон спокойно подчинился.
В Камбрэ он исполнял свои обязанности с преданностью и совестью, которые снискали ему уважение Франции. Боссюэ и король, возможно, были бы успокоены, если бы в апреле 1699 года один печатник не опубликовал с согласия автора роман, который Фенелон написал для своего королевского воспитанника под безобидным на первый взгляд названием "Сюита из Одиссеи Гомера", известный нам как "Приключения Телемака, сына Улисса". Здесь в стиле плавного изящества и почти женской нежности вкрадчивый учитель вновь излагал свою идеалистическую политическую философию. Ментор, его глашатай, склонив королей к миру, предостерегает их:
Отныне, под разными именами и вождями, вы будете одним народом... Весь род человеческий - одна семья... Все народы - братья... Несчастны нечестивцы, которые ищут жестокой славы в крови своих братьев. . . . Война иногда необходима, но она - позор рода человеческого. . . . Не говорите мне, о цари, что человек должен желать войны, чтобы приобрести славу. . . . Тот, кто предпочитает собственную славу чувствам человечности, - чудовище гордыни, а не человек; он приобретет лишь ложную славу, ибо истинная слава обретается лишь в умеренности и доброте. .
