неумелого и бесхозяйственного управления любимцев министра его отца. Фредерик, любезный до последнего, избежал непоправимого разрыва, отступив и позволив власти перейти к его сыну. В последние годы его правления мы можем говорить о совместном правлении отца и сына. Однако такой примирительный подход не ослабил решимости Фридриха Вильгельма после его воцарения стереть все следы буйной барочной политической культуры, созданной его отцом. Многие из великих административных мероприятий Фридриха Вильгельма - от восстановления Восточной Пруссии до искоренения коррупции и расширения системы журналов - можно рассматривать как ответ на очевидные недостатки правления его отца.
Холодная война, разгоревшаяся между Фридрихом Вильгельмом и его собственным сыном-подростком, будущим Фридрихом Великим, отодвигает в тень все эти предыдущие конфликты. Никогда еще борьба между отцом и сыном не велась с таким эмоциональным и психологическим накалом. Корни конфликта можно частично проследить в авторитарном характере Фридриха Вильгельма. Поскольку сам он всегда был неукоснительно почтителен в отношениях с отцом, даже когда обстоятельства вынудили его примкнуть к оппозиционной партии, он был совершенно не в состоянии понять любую форму неповиновения со стороны своего наследника. К этому добавлялась концептуальная и эмоциональная неспособность отделить собственную личность от административных достижений своего правления, так что любой отказ в почтении, казалось, ставил под угрозу его исторические свершения и само государство. Ему казалось, что работа, которую он с таким трудом завершил, должна рухнуть, если преемник не разделяет "его убеждений, его мыслей, его симпатий и антипатий, короче говоря, если преемник не является его зеркальным отражением".67 Уже в самом начале жизни Фридриха стало ясно, что он не сможет воплотить в жизнь эти строгие замыслы. Он не проявлял особых солдатских способностей - часто падал с лошади и боялся стрелять. Его осанка и манера поведения были вялыми, волосы неаккуратными, он поздно спал, любил одиночество и его часто можно было встретить за чтением романов в комнатах матери и сестры. Если Фредерик Вильгельм был откровенен, даже жестоко откровенен, даже будучи маленьким мальчиком, то Фредерик был косым, ироничным, как будто уже научился скрывать свою истинную сущность от враждебных глаз отца. "Я хотел бы знать, что творится в этой маленькой головке", - заметил король в 1724 году, когда Фредерику было двенадцать лет. Я точно знаю, что он думает не так, как я".68
Решением Фридриха Вильгельма было усилить давление на кронпринца, подвергнув его изнурительной рутине ежедневных дел - военных смотров, инспекционных поездок, заседаний совета - все они были расписаны до последней минуты. В письме, написанном, когда Фредерику шел четырнадцатый год, имперский посол, граф Фридрих Генрих фон Секендорф, заметил, что "кронпринц, несмотря на свои молодые годы, выглядит таким пожилым и чопорным, как будто он уже отслужил во многих кампаниях".69 Но, как мог судить даже Секендорф, эти меры вряд ли принесли желаемый эффект. Вместо этого они лишь укрепили и углубили оппозицию Фридриха. Он стал искусным противником воли отца, проявляя своеобразную вежливость. Когда летом 1725 года на смотре магдебургских полков король спросил его, почему он так часто опаздывает, Фридрих, который выспался, ответил, что ему нужно время, чтобы помолиться после того, как он оденется. Король ответил, что принц может с таким же успехом читать утренние молитвы, пока одевается, на что мальчик ответил: "Его Величество, конечно, согласится, что нельзя молиться как следует, если ты не один, и что нужно специально выделять время для молитвы. В таких вопросах нужно слушаться Бога, а не людей".70
К шестнадцати годам (в 1728 году) принц вел двойную жизнь. Внешне он подчинялся жесткому режиму, установленному его отцом, и выполнял свои обязанности, принимая холодное, непроницаемое выражение лица, когда не находился среди близких людей. Втайне он начал играть на флейте, сочинять стихи и накапливать долги. Благодаря добрым услугам своего гугенотского наставника Дюана он приобрел библиотеку произведений на французском языке, отражающих светский, просвещенный, философский литературный вкус, который был диаметральным антиподом мира его отца. Чувствуя, что сын отдаляется от него, Фридрих Вильгельм становился все более жестоким. Он часто давал пощечины, надевал наручники и унижал принца на публике; сообщается, что после одного особенно жестокого избиения он крикнул кронпринцу, что застрелился бы сам, если бы отец так с ним обращался.71
В конце 1720-х годов углубляющаяся антипатия между отцом и сыном приобрела политическое измерение. В 1725-7 годах Фридрих Вильгельм и его ганноверская жена Софи Доротея вели переговоры о возможном двойном браке Фридриха и его сестры Вильгельмины с английской принцессой Амалией и принцем Уэльским соответственно. Опасаясь, что этот союз создаст западный блок, который может угрожать интересам Габсбургов, императорский двор оказал давление на Берлин, чтобы тот отказался от двойного брака. В Берлине сформировалась имперская фракция, в центре которой находились имперский посол Секендорф и доверенный министр короля генерал Фридрих Вильгельм фон Грумбков, который, судя по всему, получал крупные взятки из Вены.
Против махинаций этой фракции выступала королева Софи Доротея, которая видела в двойном браке шанс отстаивать интересы как своих детей, так и своей династии, Гельфийского дома Ганновера и Великобритании. Страсть, граничащая с отчаянием, с которой она преследовала этот проект, несомненно, отражала многолетнее разочарование, накопившееся при дворе, где возможности для политических действий женщин были радикально ограничены.
По мере того как сгущалась паутина интриг, плетемых английской, австрийской, прусской и ганноверской дипломатией, берлинский двор поляризовался на две группировки. Король, опасаясь разрыва с Веной, отказался от поддержки брака сына и встал на сторону Грумбкова и Секендорфа против собственной жены, в то время как кронпринц все глубже втягивался в планы матери и стал активным сторонником английского брака. Предсказуемо, но воля короля возобладала, и от двойного брака отказались. Здесь можно провести параллели с последними годами правления курфюрста Георга Вильгельма в 1630-х годах, когда кронпринц (и будущий великий курфюрст) отказался вернуться в Берлин, опасаясь, что отец и его главный министр (граф Шварценберг) выдадут его замуж за австрийскую принцессу.
Борьба вокруг "английского брака" стала контекстом для попытки бегства Фридриха из Бранденбурга-Пруссии в августе 1730 года, одного из самых драматичных и запоминающихся эпизодов в истории династии. Кронпринц руководствовался не политическим возмущением или личным разочарованием из-за распада его брака с принцессой Амалией, которую он никогда не видел. Скорее, борьба и интриги 1729-30 годов довели до точки кипения его разочарование и недовольство тем, как отец обращался с ним на протяжении последних лет. Фридрих планировал свой побег весной и в начале лета 1730 года. Его главным помощником был двадцатишестилетний офицер Ганс Герман фон Катте из королевского Генсдармского полка, умный, воспитанный человек, увлекавшийся живописью и музыкой и ставший ближайшим другом Фредерика -
