в Италии были люди, которые чувствовали, даже более остро и близко, чем немцы, швейцарцы или англичане, злоупотребления, деморализующие Церковь. И в Италии, более чем где-либо, образованные классы, хотя и пользовались уже некоторой свободой преподавания и мысли, требовали освобождения интеллекта даже от внешней преданности мифам, которые так очаровывали и дисциплинировали народ.
Некоторые из трудов Лютера появились в книжных лавках Милана в 1519 году, в Венеции - в 1520-м. В самом соборе Святого Марка один монах осмелился проповедовать доктрины Лютера. Кардинал Караффа докладывал папе Клименту VII (1532), что религия в Венеции находится на низком уровне, что очень немногие венецианцы соблюдают посты или ходят на исповедь, и что там популярна еретическая литература. Сам Климент (1530) описывал лютеранскую ересь как широко распространенную как среди духовенства, так и среди мирян в Италии; а в 1535 году немецкие реформаторы заявили о 30 000 приверженцев на родине Церкви.1
Высшая дама в Ферраре была ярой протестанткой. Рене, дочь Людовика XII, впитала новые идеи частично от Маргариты Наваррской, частично от своей гувернантки, госпожи Субиз. Принцесса взяла ее с собой, когда вышла замуж (1528) за Эрколе д'Эсте, который стал (1534) вторым герцогом этого имени, правившим Феррарой. Кальвин посетил ее там (1536) и укрепил ее протестантские убеждения. К ней приезжал Клеман Маро, а позже - гугенотский публицист Юбер Ланге. Эрколе принимал их всех в вежливой ренессансной манере, пока один из них не выкрикнул "Идолопоклонство!" во время Крестного поклонения в Страстную субботу (1536); тогда он позволил инквизиции допросить их. Кальвин и Маро бежали; остальные, похоже, спаслись, подтвердив свою ортодоксальность. Но после 1540 года Рене собрал новое протестантское окружение и перестал посещать католические богослужения. Эрколе успокоил папу, сослав ее на герцогскую виллу в Консандоло на По; но и там она окружила себя протестантами и воспитывала своих дочерей в реформатской вере. Эрколе, опасаясь, что дочери-протестантки станут бесполезными пешками в игре политических браков, удалил их в монастырь. В конце концов он позволил инквизиции предъявить обвинения Рене и двадцати четырем ее домочадцам. Она была признана виновной в ереси и приговорена к пожизненному заключению (1554). Она раскаялась, приняла Евхаристию и была восстановлена в религиозной и политической благодати;2 Но ее истинные взгляды были безмолвно выражены в меланхоличном одиночестве ее оставшихся лет. После смерти Эрколе (1559) она вернулась во Францию, где сделала свой дом в Монтаржи прибежищем для гугенотов.
В Модене, также при Эрколе, царила протестантская атмосфера. Академия ученых и философов допускала большую свободу в дискуссиях, а некоторые ее члены, в том числе ученик и преемник Везалия Габриэле Фаллопио, подозревались в ереси. Паоло Риччи, бывший священник, открыто проповедовал против папства; лютеранские идеи обсуждались в магазинах, на площадях, в церквях. Риччи и другие были арестованы. Кардинал Садолето защищал академиков, утверждая, что они верны Церкви и что они, как ученые, должны пользоваться свободой исследований;3 Павел III довольствовался их подписями под исповеданием веры, но Эрколе распустил Академию (1546), а один нераскаявшийся лютеранин был казнен в Ферраре (1550). В 1568 году, когда реакция католиков ужесточилась, тринадцать мужчин и одна женщина были сожжены за ересь в Модене.
В Лукке Пьетро Мартире Вермигли, приор Остинского канонического ордена, организовал академию, привлек в нее исключительных учителей, поощрял свободу дискуссий и говорил своей многочисленной пастве, что она может смотреть на Евхаристию не как на чудесное превращение, а как на благочестивое воспоминание о Страстях Христовых; этим он превзошел Лютера. Вызванный на допрос главой своего ордена в Генуе, он бежал из Италии, осудил ошибки и злоупотребления католицизма и принял профессорство богословия в Оксфорде (1548). Он принял спорное участие в составлении Книги общей молитвы (1552), покинул Англию, когда католицизм вернулся к власти, и умер в качестве профессора иврита в Цюрихе в 1562 году. Восемнадцать каноников его приорства в Лукке последовали за ним, оставив свой орден и Италию.
Вермильи, епископ Сорано из Бергамо и многие другие были обращены к новым идеям Хуаном де Вальдесом. Он и его брат Альфонсо, происходивший из высокого кастильского рода, были, возможно, самыми талантливыми близнецами в истории. Альфонсо, приверженец Эразма, стал латинским секретарем Карла V и написал Dialogo de Lactancio (1529), в котором защищал разграбление Рима и утверждал, что Лютер никогда бы не покинул Церковь, если бы вместо осуждения она реформировала те злоупотребления, которые он справедливо осуждал. В этот же том Хуан включил "Диалог о Меркурии и Кароне", ересь которого носила политический характер: богатые должны зарабатывать себе на жизнь; бедные имеют право на долю в доходах богатых; богатство князя принадлежит народу и не должно растрачиваться в империалистических или религиозных войнах.4 Климент VII, естественно, отдал предпочтение Хуану и сделал его папским камергером в тридцать лет. Хуан, однако, переехал в Неаполь, где посвятил себя писательской и преподавательской деятельности. Он оставался верен Церкви, но отдавал предпочтение лютеранской доктрине оправдания по вере и ставил благочестивый мистицизм выше любых внешних ритуалов благочестия. Вокруг него собирались выдающиеся мужчины и женщины, которые принимали его руководство: Вермильи, Очино, поэт Маркантонио Фламинио, Пьетро Карнесекки, Виттория Колонна, Костанца д'Авалос, герцогиня Амальфи, Изабелла Манрикес, сестра испанского великого инквизитора, и Джулия Гонзага, красоту которой мы уже отмечали. После смерти Хуана Вальдеса (1541) его ученики рассеялись по Европе. Некоторые, как Виттория Колонна, остались в Церкви; другие развили его учение до открытой ереси. Три младших ученика были обезглавлены и сожжены в Неаполе в 1564 году; Карнесекки был обезглавлен и сожжен в Риме в 1567 году. Джулия Гонзага была спасена смертью безжалостного Павла IV; она поступила в монастырь (1566), и с ней пришел конец неаполитанской партии реформ.
Бернардино Окино прошел все стадии религиозного развития. Родившись неподалеку от места рождения святой Екатерины в Сиене, он соперничал с ней в благочестии. Он вступил во францисканцы, но, найдя их дисциплину слишком мягкой для своего настроения, перешел в более суровый орден капуцинов. Они восхищались его аскетическим самоотречением, страстным умерщвлением своей плоти; когда они сделали его своим генеральным викарием, они почувствовали, что выбрали святого. Его проповеди в Сиене, Флоренции, Венеции, Неаполе, Риме гремели по всей Италии; ничего подобного им по пылкости и красноречию не было слышно со времен Савонаролы за столетие до него. Карл V ходил слушать его; Виттория Колонна была глубоко тронута им; Пьетро Аретино, испробовавший на себе почти все грехи, был возбужден к мимолетному благочестию, услышав его. Ни одна церковь не была достаточно велика, чтобы вместить его слушателей. Никто не мечтал, что этот человек умрет еретиком.
