помощь.
Это был убедительный аргумент, поскольку очевидной альтернативы Ри не было. Соединенные Штаты могли "делать всевозможные попытки внушить... что мы вполне можем быть готовы покинуть Корею", - мрачно заметил Эйзенхауэр, - "но правда заключалась, конечно, в том, что на самом деле мы не могли уйти". Таким образом, Ри получил двусторонний договор о безопасности, а также обязательство Вашингтона держать американские войска в Южной Корее до тех пор, пока они будут необходимы для обеспечения безопасности этой страны. Это означало, что Соединенные Штаты защищали авторитарный режим, поскольку Ри не испытывал ни терпения, ни интереса к демократическим процедурам. Южная Корея была такой, какой ее хотел видеть он, а не американцы, и чтобы добиться своего, Ри придумал убедительную форму шантажа времен холодной войны: если вы будете слишком сильно давить на меня, мое правительство падет, и вы пожалеете.
Советский Союз, как теперь ясно, имел аналогичный опыт с Ким Ир Сеном в Северной Корее. Ему позволили построить сталинское государство с собственным культом личности, сосредоточенным на нем самом, как раз в то время, когда Хрущев осуждал подобные извращения марксизма-ленинизма в других странах. В результате эта страна становилась все более изолированной, авторитарной и при этом полностью зависимой от экономической и военной поддержки со стороны остального коммунистического мира. Вряд ли Хрущев и его преемники, будь у них такая возможность, задумали бы такой результат. Однако они этого не сделали, поскольку Ким мог парировать каждое предложение о реформах утверждением, что они дестабилизируют его правительство и тем самым отдадут победу южнокорейцам и американцам. "В интересах наших общих задач мы должны иногда не замечать их глупости", - объяснял в 1973 г. один советский чиновник. Таким образом, и Вашингтон, и Москва оказывали поддержку корейским союзникам, которые были для них неудобными. Это был любопытный итог корейской войны и еще одно напоминание о том, насколько слабым в условиях "холодной войны" удалось получить власть над сильными.
Американцам и русским также не удалось взять под контроль своих китайских союзников. Чан Кайши настаивал на сохранении нескольких небольших островов у китайского побережья, когда он эвакуировался с материка в 1949 г.: по его словам, они должны были стать плацдармами для последующей попытки захвата всего Китая. Администрация Трумэна отнеслась к этому скептически, не взяв на себя обязательств даже по защите Тайваня. Но когда в сентябре 1954 г. Мао начал обстреливать прибрежные острова - видимо, в качестве демонстрации силы после уступок Китая и Северного Вьетнама на Женевской конференции по Индокитаю, - Чанг настаивал, что психологический эффект от их потери будет настолько сильным, что его собственный режим на Тайване может рухнуть. Эйзенхауэр и Даллес отреагировали так же, как и Ри: Чанг добился заключения договора о взаимной обороне, который обязывал США защищать Тайвань. Но при этом оставался открытым вопрос об обороне шельфовых островов.
Это открыло путь для Мао, который в ответ захватил один из островов и стал наращивать свои вооруженные силы на других. Убедившись, что их собственный авторитет, а также авторитет Чанга теперь под угрозой, Эйзенхауэр и Даллес в начале 1955 г. дали понять, что теперь они готовы защищать самые важные острова, Квемой и Мацу, если потребуется, с помощью ядерного оружия. После этого Мао приступил к разрядке кризиса, однако два важных момента уже были сделаны. Один из них заключался в том, что другой союзник добился от США обязательств по обеспечению безопасности, продемонстрировав свою слабость. Другой момент заключался в том, что Вашингтон передал инициативу Мао, поскольку, как позже объяснил китайский лидер, высунув шею из-за Квемоя и Мацу, американцы дали ему в руки петлю, которую он мог ослабить или затянуть по своему усмотрению.
В августе 1958 г. Мао решил вновь затянуть петлю, пытаясь отвлечь внимание от экономических неудач внутри страны и, что любопытно, выражая протест против высадки американских войск в Ливане в предыдущем месяце. Начав обстреливать прибрежные острова, Чан укрепил их, и Соединенные Штаты вновь оказались перед угрозой применения ядерного оружия для защиты, как выразился ранее раздраженный Даллес, "кучи камней". Но не только американцы находили этот кризис тревожным. Мао не посоветовался с русскими, которые были основательно напуганы, когда он вскользь высказал мысль о том, что война с США может быть не такой уж плохой: китайцы могут заманить американцев вглубь своей территории, а затем Москва сможет ударить по ним "всем, что у вас есть". Офшорные острова, - хвастался позднее Мао, - это две дубинки, которые заставляют Эйзенхауэра и Хрущева танцевать, бегая то туда, то сюда. Разве вы не видите, какие они замечательные?".
В конце концов, Хрущев ответил на американские ядерные угрозы по Куэмою и Мацу своими собственными, но только после того, как убедился, что кризис будет разрешен. Конфронтация вокруг шельфовых островов в 1954-55 и 1958 гг. стала для американцев, как и для русских, еще одним уроком пределов власти сверхдержавы. Никто ни в Вашингтоне, ни в Москве не был инициатором этих событий: Это сделали Чанг и Мао. Ни один американский или советский лидер не считал, что морские острова стоят войны, в которой может быть применено ядерное оружие. Однако они не могли не угрожать друг другу именно таким исходом, поскольку не имели возможности контролировать своих "союзников". По Тайваню и оффшорным островам, как и в Корее, хвост снова виляет собакой.
Примерно то же самое, но с гораздо более разрушительными последствиями, произошло и в другой восточноазиатской стране, которую "холодная война" оставила разделенной, - во Вьетнаме. После победы Хо Ши Мина над французами в 1954 г. они вместе с американцами, англичанами, русскими и китайскими коммунистами договорились в Женеве о разделе страны по 17-й параллели. Затем Хо создал коммунистическое государство на севере, а американцы занялись поиском антикоммунистической альтернативы на юге. В итоге в 1955 г. они остановились на Нго Динь Дьеме, изгнаннике, не запятнавшем себя сотрудничеством с Францией, католицизм которого, как они ожидали, сделает его надежным союзником. Но Дьем, как и Ри, был авторитаристом, и к началу 1960-х гг. его южновьетнамское правительство стало досаждать американцам и стало мишенью для возобновления восстания со стороны Северного Вьетнама. Осознав, что доверие Вашингтона вновь оказалось под угрозой, Дьем, следуя примеру Ри и Чанга, предупредил, что его режим может рухнуть, если американцы не усилят его поддержку. "Нам еще предстоит найти технику, - комментировал в 1961 г. советник Кеннеди Уолт Ростоу, - как заставить лидеров государств-клиентов сделать то, что они должны, но не хотят делать".
Однако оказалось, что в Южном
