труп остынет, так он теперь хочет все здесь изменить! Он… он… меня… хочет уволить! Меня! – И она снова зарыдала.
Да, это действительно серьезно… Роза Витальевна работает в Музее с самого его основания, как и Михаил Филаретович. Уволить ее – это… это все равно что убрать из холла гранитных привратников!
Но у меня были свои собственные проблемы.
Я сочувственно покачала головой и вошла в кабинет директора.
* * *
Азадовский поднял на меня тусклый оловянный взгляд и процедил своим противным гнусавым голосом:
– Карасева, где ты пропадала?
– Там, куда вы меня посылали, – отрезала я холодно, – ездила за статьей Михаила Филаретовича. И с какого перепугу вы ко мне обращаетесь на «ты»? Мы вроде не родственники.
Он позеленел, со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и протянул руку:
– Давай…те статью!
Я протянула ему стопку листов. Он пробежал глазами первую страницу и снова поднял на меня глаза:
– Что ты… что вы мне принесли, Карасева?
– Что нашла, то и принесла! Это та самая статья, о которой вы говорили…
– Это – статья? – выдохнул он. – Это безобразие! Сплошные ошибки! В таком виде это нельзя печатать! Подумать только – «Ортефакт»! Вопиющая безграмотность! А здесь вообще – вместо прошлого «прожлое»… это просто уму непостижимо!
Я взглянула на распечатку. И правда, она пестрела ошибками. Странно, Михаил Филаретович был человек очень образованный.
Мне стало за него обидно, и я фыркнула:
– Я-то тут при чем?
– Ты… вы всегда ни при чем! Вот, возьми…те эту статью и перепечатай…те без ошибок!
– Почему я?
– Ты… вы здесь работаете, между прочим, деньги получаете! И не пособие по безработице, а заработную плату! Заработную, значит, ее нужно отрабатывать!
– Или это деньги? – фыркнула я.
Азадовский сделал вид, что не расслышал последнюю реплику. Он сунул статью мне в руки и кивнул на дверь:
– Все, свободны!
Я только было шагнула к двери, но он тут же передумал и остановил меня:
– Постой…те. Еще одно. Напишите конспект экскурсии по экспозиции музея.
– Что? – Я уставилась на него в удивлении.
Я действительно время от времени вожу экскурсии по нашему музею, рассказываю немногочисленным посетителям о его экспонатах. Но никакого конспекта я не составляла, мне это ни к чему. Я все прекрасно помню и могу рассказывать об этих экспонатах с закрытыми глазами. Что еще за новости? Нет, пора увольняться!
– Мне никакого конспекта не нужно. Я без него прекрасно обхожусь.
– Вам действительно не нужно, потому что вы больше не будете проводить экскурсии. Вы для этого совершенно не подходите. У вас нет для этого соответствующей компетенции.
– Что? – Я уставилась на Азадовского, как на огромного, отвратительного таракана.
Почему-то меня больше всего возмутило это слово – компетенция… где он его откопал? Нет, точно нужно увольняться! Вот только найду другое место, и больше он меня не увидит…
– Почему-то до сих пор мне всего хватало! – проговорила я возмущенно.
– Раньше, может быть, и хватало, но теперь все изменится! Я все здесь реформирую! Мы должны идти в ногу со временем!
– И кто же теперь будет проводить экскурсии… в ногу со временем?
– Вот, познакомьтесь – Алиса… Дмитриевна, – и он кивнул в сторону.
И только сейчас я заметила, что кроме меня и Азадовского в кабинете присутствовала еще одна личность – девица со светлыми отутюженными волосами и круглыми голубыми глазами, похожими на две пластмассовые пуговицы. На девице были черные слаксы, обтягивающие довольно внушительный, я бы сказала, зад и накидка из белого искусственного меха, то есть просто мешок с дырками для головы и рук.
– Вот это вот? – фыркнула я.
– Алиса… Дмитриевна – дипломированный специалист по связям с общественностью! – высокопарно произнес Азадовский. – Она поднимет уровень нашего музея на новую высоту! Вдохнет в него современные тенденции!
– Я себе представляю… – проворчала я себе под нос. – Если это все… – Я повернулась и пошла к двери.
– Я вас еще не отпустил!
Но я не стала дальше слушать и пошла прочь, пока от злости чего-нибудь не разбила или не наговорила лишнего.
Я пролетела через музей, не оглядываясь по сторонам, и перевела дыхание, только когда пришла на свое рабочее место.
Это был, конечно, не кабинет, а большая захламленная комната, разделенная несколькими шкафами на отдельные закутки, каждый из которых занимал кто-то из сотрудников. В одном из закутков сейчас сидела Роза Витальевна и вполголоса жаловалась на жизнь нашей старейшей сотруднице Варваре Тихоновне, тихой безотказной старушке, работавшей еще в Казанском соборе.
Я зашла в свой закуток, бросила злополучную статью на стол и села.
После разговора с Азадовским меня просто колотило. Я сама себе удивлялась – что это меня так разобрало? На самом деле мне на все эти дела глубоко наплевать… неужели меня так возмутило, что Азадовский нашел какую-то куклу на мое место?
Да пошли они все лесом!
Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и наконец взяла статью – работа всегда успокаивает.
Статья была посвящена периоду фараона-реформатора Эхнатона. И действительно, буквально пестрела ошибками.
Очень странно…
Я встала, подошла к Розе Витальевне, показала ей статью:
– У вас в компьютере нет такого файла?
Она вытерла глаза, взглянула на листки и сразу ответила:
– Нет, я бы вспомнила. Наверное, Михаил Филаретович печатал ее дома. Странно, как много ошибок…
Да, вот и мне это показалось странным…
Так, жаль… раз у Розы Витальевны этого файла нет, придется все заново набирать на компьютере и исправлять ошибки…
Ужасно не хотелось браться за такую нудную работу, и вместо этого я задумалась.
Действительно странно, почему в тексте так много ошибок? Филаретыч был человек очень образованный, и уж грамотность у него была идеальная…
Вообще, в его смерти очень много странного…
Я вспомнила, что вытащила из его телефона карту памяти.
Интересно, не ее ли искал тот человек, который рылся в кабинете Филаретыча?
Я нашла карту у себя в сумочке, вставила в компьютер. Программа открыла ее, и я увидела список последних звонков…
Вот и самый последний номер. С него Филаретычу позвонили перед смертью… Значит, не «Скорую» он вызывал, а с кем-то разговаривал. Вот интересно, и этот кто-то, услышав, что человеку плохо, не забеспокоился, никак не проявил своей озабоченности… Услышав, что ему не отвечают, просто повесил трубку… Ну-ну…
Я выписала этот номер на листок.
Нужно попробовать позвонить по нему, узнать, что это за номер…
Я уже потянулась к своему телефону, но что-то меня остановило. Почему-то мне стало страшно. Вот накатило вдруг какое-то неприятное чувство, засосало под ложечкой, и сердце пропустило пару ударов.
Да что вообще со мной сегодня происходит?
Тут дверь нашего общего кабинета
