ни этого, ни какого-либо другого вида контрактов.... Никто никогда не видел, чтобы собака честно и осознанно обменивала одну кость на другую с другой собакой. Никто никогда не видел, чтобы одно животное своими жестами и естественными криками давало понять другому: "Это - мое, это - твое; я готов отдать это за то".
Совсем недавно британский писатель Мэтт Ридли отметил: "У других видов животных бартер используется поразительно мало. Есть обмен в семьях, есть обмен пищей на секс у многих животных, включая насекомых и приматов, но нет ни одного случая, когда одно животное давало бы другому животному одну вещь в обмен на другую." Торговля особенно ценна во время голода. Например, страна, пострадавшая от засухи, может закупать продовольствие за рубежом. Другим животным такая возможность недоступна.
Но самое главное отличие людей от нечеловеческих животных - это наш более высокий интеллект и использование этого интеллекта для изобретения и инноваций. "В некотором смысле все есть технология", - отмечал французский историк экономики Фернан Бродель (1902-1985): наши "терпеливые и монотонные усилия, направленные на то, чтобы оставить след во внешнем мире; быстрые изменения и медленные усовершенствования процессов и инструментов; бесчисленные действия, которые могут не иметь непосредственного инновационного значения, но являются плодом накопленных знаний".
И вот за многие тысячелетия проб и ошибок мы накопили знания, которые позволили нам выйти на скорость бегства от дефицита к изобилию где-то к концу XVIII века. Четыре всадника Апокалипсиса (война, голод, мор и смерть) не исчезли полностью - это было бы чудом, а не прогрессом, - но мир сегодня несравненно богаче и продуктивнее, чем всего два века назад. Если вы не верите в это, задумайтесь хотя бы на мгновение о 768 видах хлопьев для завтрака, которые вы можете купить в Walmart, затратив всего несколько минут труда при минимальной заработной плате.
Тривиально, говорите? Ну что ж. Тогда подумайте о правильном питании, высоком уровне грамотности, повсеместном распространении антибиотиков и других удобствах, которые так часто встречаются в современной жизни.
Мы измеряем изобилие в ценах времени. Цена времени обозначает продолжительность времени, в течение которого человек должен работать, чтобы заработать достаточно денег для покупки чего-либо. Она представляет собой денежную цену, деленную на часовой доход. Денежные цены выражаются в долларах и центах, а временные цены - в часах и минутах. Если, например, баррель нефти стоит 75 долларов, а вы зарабатываете 15 долларов в час, то цена времени составит пять часов. Если цена на нефть возрастет до 80 долл. за баррель, а Ваш доход увеличится до 20 долл. в час, то цена времени уменьшится до четырех часов.
Временные цены имеют гораздо больше смысла, чем денежные, по крайней мере, по трем причинам. Временные цены позволяют избежать противоречий и субъективности обычно используемых инфляционных поправок. Поскольку инновации проявляются как в снижении цен, так и в повышении доходов (более производительные люди получают более высокую зарплату), временные цены более полно отражают эффект от инноваций. Кроме того, временные цены не зависят от колебаний курсов валют. Вместо того чтобы оценивать уровень жизни в Индии и США, сравнивая скорректированные по "паритету покупательной способности" цены на галлон молока в индийских рупиях и американских долларах, цены времени предоставляют универсальный и стандартизированный способ (часы и минуты) измерения изменений в благосостоянии.
Это подводит нас к самому важному вкладу цен времени в экономический дискурс. Американский экономический обозреватель Джордж Гилдер утверждает, что богатство - это знания, рост - это обучение, а деньги - это время. Из этих трех положений мы вывели теорему, утверждающую, что рост знаний - то есть инноваций, производительности и уровня жизни - можно и нужно измерять с помощью времени. Суперизбыток" операционализирует эту теорему в рамках новой аналитической системы. Когда мы применили эту схему к широкому спектру товаров и услуг за два столетия, мы были поражены практически повсеместным и явно ускоряющимся ростом изобилия. Цель этой книги - поделиться с вами, читателем, тем, что мы обнаружили.
Наши исследования цен времени и изобилия ресурсов начались с того, что мы обратились к обновлению знаменитого пари между экономистом Университета Мэриленда Джулианом Саймоном (1932-1998) и тремя учеными: биологом Стэнфордского университета Полом Эрлихом, экологом Калифорнийского университета в Беркли Джоном Хартом и ученым Калифорнийского университета в Беркли, будущим директором Управления по науке и технологиям Белого дома при президенте Бараке Обаме Джоном Холдреном. Это пари было основано на ценах на пять металлов: хром, медь, никель, олово и вольфрам, скорректированных на инфляцию, и длилось с 1980 по 1990 год. Эрлих и др. предсказывали, что из-за роста населения металлы будут становиться все более дефицитными и, следовательно, более дорогими. Саймон утверждал, что из-за роста населения металлы будут дешеветь.
Эрлих мыслил как биолог, который, похоже, не особенно интересовался экономикой. Например, в 1971 г. Эрлих и Холдрен писали, что "по мере роста популяции организмов в условиях ограниченной среды рано или поздно она столкнется с пределом ресурсов". Это явление, описываемое экологами как достижение "несущей способности" среды, применимо к бактериям на культуральном блюде, к плодовым мухам в банке с агаром и к бизонам в прериях. Оно должно быть применимо и к человеку на этой ограниченной планете". В 1997 году Эрлих все еще верил в это:
Поскольку природные ресурсы конечны, рост их потребления, очевидно, "неизбежно приведет к истощению и дефициту". В настоящее время запасы многих минеральных ресурсов, включая железо и уголь, очень велики, но когда они станут "истощенными" или "дефицитными", будет зависеть не только от того, сколько их осталось в недрах земли, но и от того, какими темпами их можно добывать и какую сумму общество может позволить себе платить за их добычу и использование в стандартных экономических или экологических терминах. Для большинства ресурсов экономические и экологические ограничения будут ограничивать их потребление, пока сохраняются значительные запасы..... Однако для других ресурсов глобальное "истощение", т.е. сокращение до уровня, когда мировой спрос уже не может быть удовлетворен экономически, уже не за горами. Нефть является хрестоматийным примером такого ресурса.
Саймон мыслил как экономист, понимающий силу стимулов и ценового механизма для преодоления дефицита ресурсов. Вместо количества ресурсов он рассматривал цены на них и творческие способности человека, которые пробуждает рост цен. Он рассматривал нехватку ресурсов как временную проблему, которая может быть решена путем повышения эффективности, увеличения предложения, развития заменителей и т.д. Взаимосвязь между ценами и инновациями, по его мнению, носит динамический характер. Относительная нехватка ведет к росту цен, рост цен создает стимулы для инноваций, а инновации ведут к
