ей было стыдно и о которой она жалела.
Антуан положил свидетельства о рождении рядом на влажную землю. Две девочки, родившиеся в одну ночь. В одну зимнюю ночь двадцать лет назад. Одна из них – дочь ловца жемчуга и ювелира из восточного мира. Другая – дочь судьи и коллекционера произведений искусства из западного.
В его голову вновь вернулась мысль, которая несколько недель назад, когда он лечил больную девушку, проплыла мимо Антуана, как нежное перышко по воздуху, но он не успел ее схватить.
Теперь ему все стало ясно. Тот амулет, бронзовое перо с афганским лазуритом, когда-то принадлежало Шарлотте. Шарлотта носила его до той ночи, которая показалась Антуану чернее и холоднее предыдущих. Хотя прошло двадцать лет, теперь он вспомнил: Шарлотта вернулась домой на рассвете совершенно разбитая. Она вся дрожала, на ней не было амулета и медицинского халата. Она несколько дней не разговаривала, не ела и больше никогда не возвращалась на работу в больницу. Антуану не удавалось выяснить, что произошло той ночью. До сегодняшнего дня.
Недостающие кусочки пазла жизни Шарлотты лежали перед Антуаном, исписанные красными и черными буквами, составляя главу ее прошлого.
Но зачем? Шарлотта не такая. Это на нее не похоже.
Держа в руках свидетельства о рождении, Антуан вошел в дом. Не успел он проронить и слова, как Шарлотта подняла на него взгляд. И увидела документы.
Воспоминание о той ночи отразилось в ее глазах. Некогда гладкая как шелк розовая кожа Шарлотты вдруг стала ветхой, как пожелтевшая сухая бумага этих свидетельств. Ее руки больше не покоились на подлокотниках кресла-качалки, а начали дрожать. Она закрыла глаза, но и сквозь веки видела события того темного дня двадцать лет назад в зале для новорожденных.
Страх того времени почти осязаемо витал в воздухе. Прошлое никогда не остается в прошлом. От истины никуда не деться.
Она сделала это ради них обеих, ради Луизы и ради себя. Сколько раз Шарлотта чувствовала себя кожурой полого плода, потому что не родила ребенка. Она прекрасно знала, что чувствует женщина, которая жаждет стать матерью, но не может.
В результате подмены у них обеих появились дети. У Луизы – Флорентина, которая на самом деле была Ни Лу, а Шарлотта смогла оставить себе Антуана. Даже если бы она была одинока и не имела постоянного дохода, никто бы его не отнял. Жюль ей пообещал.
Они стали матерями, не лишая материнства ни одну из женщин. По крайней мере, так Шарлотта пыталась успокоить совесть. Ведь у матери Ни Лу, Сарасвати, уже было двое детей. Двое сыновей. Ярон и Ноян.
– Прости меня. Прошу, прости, – наконец сказала Шарлотта Антуану.
– Зачем? Я просто не понимаю. Это на тебя не похоже.
И Шарлотта рассказала. Она рассказала о женщине, которая уже потеряла троих детей и не смогла бы пережить потерю еще одного. Рассказала о мужчине, который хотел спасти свою жену, свой брак, мечту о семье и в отчаянии придумал идею подмены. Рассказала о его предложении не забирать у Шарлотты Антуана, если она поможет ему в этом.
Антуан беспрестанно качал головой, а затем сказал:
– Но девочка жива!
– Что, жива?
– Она жива.
– Она не умерла?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Она была у меня в больнице. Я ее лечил. Девушка с заболеванием легких, всего на восемь лет моложе меня. Ей двадцать. Я рассказывал тебе о ней. Ни Лу. Да, ее зовут Ни Лу. И она носит твой амулет. Твой бронзовый амулет. Перо с афганским лазуритом.
Шарлотта прикрыла рот рукой. Теперь и она качала головой. Затем она закрыла лицо руками и прошептала сквозь пальцы:
– Как же я могла. Что же я наделала!
– Ты тут ни при чем. Во всем виноват тот мужчина.
– Нет. Я виновата так же, как и он. Что же мы наделали. Что же мы сделали с девочками!
– Он шантажировал тебя, принудил, заставил. Без него ты бы никогда не сделала ничего подобного. Ты ни в чем не виновата.
Шарлотта убрала руки от лица и посмотрела на Антуана.
– По-твоему получается, что никто никогда ни в чем не виноват.
– Может, это даже и так.
– Но мы не можем это принять, не так ли?
– Да. Это сложно.
– Я так раскаиваюсь. Раскаиваюсь уже долгие годы. Не проходит и дня, чтобы я не думала об этом. Чтобы раскаяние не поднималось во мне и не вставало комом в желудке. Чтобы не сдавливало мне горло. От такого поступка не уйти. Тень угрызений совести слишком велика, чтобы из нее можно было выйти. Она преследует. Повсюду.
– Раскаиваться можно только в решении, принятом добровольно. А ты приняла его не сама. Этот мужчина тебя заставил! Какой жестокий человек.
– Он не жестокий. У него были причины. А у меня – выбор. Выбор есть всегда. Но для меня моя жизнь была важнее, чем жизнь девочки. Мне не хотелось тебя потерять. Я сделала это ради тебя и по большей части ради себя. Так что я ничем не лучше этого мужчины. Не лучше кого-либо другого.
– Он чудовище!
– Ты поспешно его осуждаешь. Твои слова несправедливы. В нем была огромная любовь к жене, которая переросла в такое отчаяние, что он не мог помочь себе иначе. Да и кто из нас может знать все детали истории другого человека? Что мы знаем? Я тоже не героиня. И самое предосудительное во всем то, что я почти уверена, что сделала бы это снова. Верно. Если бы можно было повернуть время вспять, я выбрала бы единственный способ тебя оставить.
– Но зачем? Ты могла завести своих детей. Тебе было всего двадцать четыре.
– Рядом со мной не было мужчины. Я не была искусна в любовных делах. Хорошо умела выбирать плохие отношения, пока не отказалась от мечты о большой любви вовсе. В то же время во мне было столько непрожитых чувств. Благодаря работе медсестрой и, более того, ответственности за тебя я впервые обрела некоторую стабильность. К тому же я увидела себя в твоих глазах. Вспомнила, как внезапно оказалась одна в мире, без отца и матери. Да так отчетливо, что почувствовала тогда, будто кто-то вломился в мои мечты и разграбил их. В каждую историю жизни, Антуан, уже вписано множество других историй. Они образуют почву, из которой вырастает наша личная хроника.
Чем дольше Антуан слушал Шарлотту, тем дальше он был от того, чтобы составить мнение о произошедшем. Шарлотта была права. Мы никого не должны судить поспешно. Такой приговор никогда
