производить природа", не должно быть ни законов, ни магистратов, ни труда, ни войны;72 Но Шекспир отметает эту утопию как невозможную в силу природы человека; при любой конституции киты съедят рыбу.
Какова была религия Шекспира? Здесь особенно трудно найти его философию. Он выражает через своих персонажей почти все верования, причем с такой терпимостью, что пуритане наверняка считали его неверным. Он часто и благоговейно цитирует Библию и позволяет Гамлету, якобы скептику, с верой говорить о Боге, молитве, рае и аде.73 Шекспир и его дети были крещены по англиканскому обряду.74 Некоторые его строки носят ярко выраженный протестантский характер. Король Джон говорит о папских помилованиях как о "жонглировании колдовством" и вполне предвосхищает Генриха VIII:
...ни одного итальянского священника.
В наших владениях не должно быть десятины или пошлины;
Но как мы, под небесами, являемся верховной главой,
Итак, под Его началом - это великое превосходство,
Там, где мы царствуем, мы будем поддерживать ...
Так скажите Папе, с благоговением.
За него и его узурпированную власть.75
Хотя, конечно, в конце концов Джон отправляется в Каноссу. Более поздняя пьеса "Генрих VIII", написанная Шекспиром лишь частично, дает очень благоприятное представление о Генрихе и Кранмере и заканчивается панегириком Елизавете - все они главные архитекторы Реформации в Англии. Есть и прокатолические штрихи, как, например, сочувственное изображение Екатерины Арагонской и монаха Лоренса;76 Но последний персонаж пришел к Шекспиру уже сформировавшимся в романе итальянских католиков.
Некоторая вера в Бога сохраняется на протяжении всех трагедий. Лир в своей горечи думает, что
Как мухи для распутных мальчишек, так и мы для богов, -
Они убивают нас ради своего спорта.77
Но: "Боги справедливы, - отвечает добрый Эдгар, - и из наших приятных пороков делают орудия, чтобы нас мучить";78 а Гамлет подтверждает свою веру в "божество , которое формирует наши цели, грубо говоря, как мы захотим".79 Несмотря на эту упорную веру в Провидение, которое поступает с нами справедливо, в величайших пьесах Шекспира распространяется облако неверия в саму жизнь. Жак видит во всех "семи возрастах" человека лишь медленное разрывание и быстрое гниение. Тот же рефрен мы слышим и в "Короле Джоне":
Жизнь утомительна, как дважды рассказанная сказка
Раздражает слух дремлющего человека;80
и в презрении Гамлета к миру:
Проклятье! О, боже! Это неухоженный сад,
То, что растет из семян; то, что имеет грубую природу.
Обладайте им безраздельно;81
и в "Макбете
Вон, вон, короткая свеча!
Жизнь - всего лишь ходячая тень, бедный игрок.
Он выступает на сцене в свой час,
И больше ничего не слышно: это сказка.
Рассказанный идиотом, полный звука и ярости,
Ничего не значащий.82
Смягчает ли чувство бессмертия этот пессимизм? Лоренцо, описав Джессике музыку сфер, добавляет, что "такая гармония есть в бессмертных душах".83 Клавдио в "Мере за меру" видит загробную жизнь, но в мрачных терминах Дантова "Инферно" или плутовского "Аида":
А, но умереть и уйти неизвестно куда;
Лежать в холодной преграде и гнить;
Это разумное теплое движение, чтобы стать
Размятый ком; и восхищенный дух
Купаться в огненных потоках или жить
В захватывающем районе толстореберного льда;
Быть заключенным в темницу безвидных ветров,
И разлетаются с беспокойством вокруг
Подвесной мир... он слишком ужасен!84
Гамлет вскользь говорит о том, что душа бессмертна,85 Но в своем солилоквике он не утверждает никакой веры; а его предсмертные слова в старой версии пьесы "Небеса примут мою душу" Шекспир изменил на "Остальное - молчание".
Мы не можем с уверенностью сказать, сколько в этом пессимизме требований трагической драмы, а сколько - настроения Шекспира; но его повторение и подчеркивание позволяют предположить, что он выражает самые мрачные моменты его философии. Единственное смягчение ее в этих кульминационных пьесах - нерешительное признание того, что среди зла этого мира есть благословения и наслаждения, среди злодеев много героев и святых - для каждого Лаго своя Дездемона, для каждой Гонериль своя Корделия, для каждого Эдмунда свой Эдгар или Кент; даже в "Гамлете" свежий ветер дует от верности Горацио и тоскливой нежности Офелии. После того как уставший актер и драматург покинет хаос и многолюдное одиночество Лондона ради зеленых полей и родительских утешений своего стратфордского дома, он вновь обретет любовь сильного человека к жизни.
VI. ПРИМИРЕНИЕ
Впрочем, у него не было причин жаловаться на Лондон. Он подарил ему успех, признание и удачу. В сохранившейся литературе его времени есть более двухсот упоминаний о нем, почти все положительные. В 1598 году в книге Фрэнсиса Мереса "Palladis Tamia: Wits Treasury" Сидни, Спенсер, Дэниел, Дрейтон, Уорнер, Шекспир, Марлоу и Чепмен были перечислены в таком порядке как ведущие авторы Англии, а Шекспир занял первое место среди драматургов.86 В том же году Ричард Барнфилд, поэт-соперник, заявил, что работы Шекспира (лучшие из которых еще впереди) уже внесли его имя в "бессмертную книгу славы".87 Он был популярен даже среди своих конкурентов. Дрейтон, Джонсон и Бербидж были его ближайшими друзьями; и хотя Джонсон критиковал его раздутый стиль, небрежное владение композицией и возмутительное пренебрежение классическими правилами, именно Джонсон в Первом фолио поставил Шекспира выше всех других драматургов древности и современности и признал его "не веком, а на все времена". В бумагах, которые Джонсон оставил после своей смерти, он написал: "Я любил этого человека... по эту сторону идолопоклонства".88
Традиция объединяет Джонсона с Шекспиром на встречах литераторов в таверне "Русалка" на Хлебной улице. Фрэнсис Бомонт, знавший их обоих, воскликнул:
Что мы видели
Сделано в "Русалке"! - услышал слова, которые были
Такой проворный и такой полный тонкого пламени.
Как будто все, откуда они пришли.
Он хотел обратить все свое остроумие в шутку,
И решил жить дураком до конца.
О его скучной жизни.89
А в книге Томаса Фуллера "Достойные люди Англии" (1662) сообщается:
Много было остроумных поединков между Шекспиром и Беном Джонсоном, которых я рассматриваю как испанский большой галеон и английский военный корабль. Мастер Джонсон (как и первый) был гораздо выше по образованию, прочен, но медлителен в своих действиях. Шекспир... менее громоздкий, но более легкий в плавании, мог поворачивать с любым приливом и отливом, брать галсы и пользоваться любым ветром благодаря быстроте своего остроумия и изобретательности".90
Обри, около 1680 года, продолжил легкодостоверную традицию "очень готового и приятного гладкого остроумия" Шекспира и добавил, что он "был красивым, хорошо сложенным мужчиной, очень хорошей компанией".91 Единственные сохранившиеся изображения Шекспира - это бюст, установленный над его могилой в стратфордской церкви, и гравюра, приложенная к Первому фолио; они достаточно хорошо согласуются, изображая полулысого человека с усами
