пороху:
Были открыты важные искусства против врагов государства, так что без меча или любого оружия, требующего физического контакта, они могли уничтожить всех, кто оказывал сопротивление..... От силы соли, называемой селитрой, при разрыве столь малой вещи, а именно небольшого куска пергамента, производится столь ужасный звук, что... он превосходит раскаты резкого грома, а вспышка превосходит величайший блеск молнии, сопровождающей гром.
В возможно интерполированном отрывке Opus tertium Бэкон добавляет, что уже используются некоторые игрушки, "крекеры", содержащие смесь селитры (41,2%), древесного угля (29,4%) и серы (29,4%);117 и он предполагает, что взрывная сила пороха может быть увеличена, если заключить его в твердый материал. Он не утверждает, что изобрел порох; он просто был одним из первых, кто изучил его химию и предвидел его возможности.
Лучшая работа Бэкона - часть V Opus maius "О перспективной науке" и дополнительный трактат "Об умножении зрения". Это блестящее сочинение по оптике было основано на работе Гроссетесте о радуге, на адаптации Витело "Аль-Хайтама" и на традиции оптических исследований, восходящей через Авиценну, Аль-Кинди и Птолемея к Евклиду (300 г. до н. э.), который гениально применил геометрию к движению света. Является ли свет эманацией частиц от видимого объекта или это движение некой среды между объектом и глазом? Бэкон считал, что каждая физическая вещь излучает силу во всех направлениях и что эти лучи могут проникать сквозь твердые предметы:
Ни одно вещество не является настолько плотным, чтобы полностью препятствовать прохождению лучей. Материя присуща всем вещам, и поэтому нет такого вещества, на котором действия, связанные с прохождением лучей, не привели бы к изменениям..... Лучи тепла и звука проникают сквозь стенки сосуда из золота или латуни. Боэций утверждает, что глаз рыси пронзает толстые стены.118
Мы не так уверены в рыси, но в остальном мы должны аплодировать смелой фантазии философа, "воображение которого все компактно". Экспериментируя с линзами и зеркалами, Бэкон пытался сформулировать законы преломления, отражения, увеличения и микроскопии. Вспомнив о способности выпуклой линзы концентрировать множество солнечных лучей в одной горящей точке и распространять их за пределы этой точки, формируя увеличенное изображение, он написал:
Мы можем придать прозрачным телам [линзам] такую форму и расположить их таким образом по отношению к нашему зрению и объектам зрения, что лучи будут преломляться и изгибаться в любом направлении, в каком мы пожелаем; и под любым углом мы увидим объект вблизи или на расстоянии. Таким образом, с невероятного расстояния мы можем читать мельчайшие буквы, определять количество пылинок или песка. Так небольшая армия может показаться очень большой и... близкой..... Также мы можем заставить солнце, луну и звезды спускаться вниз,... и многие другие подобные явления, так что разум человека, не знающего истины, не смог бы их вынести.....119 Небеса можно было бы изобразить во всей их длине и ширине на телесной фигуре, движущейся вместе с их суточным движением; и это стоило бы целого королевства для мудрого человека..... Можно было бы описать еще бесконечное число чудес.120
Это блестящие отрывки. Почти каждый элемент их теории можно найти у Бэкона, и прежде всего у аль-Хайтама; но здесь материал был сведен воедино в практическом и революционном видении, которое со временем преобразило мир. Именно эти отрывки привели Леонарда Диггеса (ум. ок. 1571 г.) к формулированию теории, на основе которой был изобретен телескоп.121
Но что, если прогресс физической науки дает человеку больше власти, не улучшая его целей? Возможно, самое глубокое из прозрений Бэкона - это его предвидение проблемы, которая стала очевидной только в наше время. В заключительном трактате Opus maius он выражает убеждение, что человек не может быть спасен одной лишь наукой.
Все эти вышеперечисленные науки являются умозрительными. Действительно, в каждой науке есть практическая сторона..... Но только о моральной философии можно сказать, что она... по сути своей практична, ибо имеет дело с человеческим поведением, с добродетелью и пороком, со счастьем и несчастьем..... Все остальные науки не имеют никакого значения, если только они не способствуют правильным действиям. В этом смысле "практические" науки, такие как эксперимент, химия (алкимия) и другие, считаются спекулятивными по отношению к операциям, которыми занимается мораль или политическая наука. Эта наука о морали является хозяйкой всех отделов философии.122
Последнее слово Бэкона - не за наукой, а за религией; только с помощью морали, поддерживаемой религией, человек может спасти себя. Но какой должна быть эта религия? Он рассказывает о парламенте религий - буддийской, магометанской, христианской, - который, по сообщению Вильгельма Рубрука, состоялся в Каракоруме по предложению и под председательством Мангу-хана.123 Он сравнивает три религии и делает вывод в пользу христианства, но без чисто теологического представления о его функции в мире. Он считает, что папство, несмотря на критику Гроссетесте, является моральной связью Европы, которая без него превратилась бы в хаос столкновения верований и оружия; он стремится укрепить Церковь науками, языками и философией для ее лучшего духовного управления миром.124 Он закончил свою книгу, как и начал ее, горячим исповеданием верности Церкви и завершил прославлением Евхаристии, как бы говоря, что если человек не будет искать периодического общения со своим высшим идеалом, он погибнет в пожаре мира.
Возможно, то, что папы никак не отреагировали на программу и призывы Бэкона, омрачило его дух и озлобило его перо. В 1271 году он опубликовал незаконченный "Compendium studii philosophiae", который мало что сделал для философии , но много для odium theologicum, раздиравшего школы. Он подвел итог утихающим дебатам между реализмом и номинализмом: "универсалия есть не что иное, как сходство нескольких индивидов", а "один индивид обладает большей реальностью, чем все универсалии вместе взятые".125 Он принял доктрину Августина о "семеричной рациональности" (rationes seminales) и пришел к мнению, согласно которому усилия всех вещей, направленные на самосовершенствование, порождают длинный ряд событий.126 Он принял аристотелевскую концепцию активного интеллекта или космического разума, "вливающегося в наши умы и освещающего их", и опасно приблизился к аверроистскому пантеизму.127
Но его время потрясли не столько его философские идеи, сколько его нападки на соперников и нравы эпохи. В "Compendium philosophiae" под его удар попали почти все сферы жизни XIII века: беспорядок папского двора, вырождение монашеских орденов, невежество духовенства, тупость проповедей, проступки студентов, грехи университетов, ветреное словоблудие философов. В "Трактате об ошибках медицины" он перечислил "тридцать шесть великих и радикальных недостатков" в медицинской теории и практике своего времени. В 1271 году он написал отрывок, который может склонить нас с большей благосклонностью относиться к недостаткам нашего века:
В наши дни царит больше грехов, чем в любой
