тост.
- Охотно выпью.
- Бар позади тебя.
- Что вы будете?
- Всё равно.
- Я буду виски. «Джек Дэниэлс».
- Отлично. Мне тоже.
- Со льдом?
- Чистый.
- У вас грустный вид.
- Грустный? Нет. Напротив. Я почти счастлив. А подавленное состояние – всего лишь побочный эффект.
- Давайте выпьем.
- Давай. За мой отъезд. Кто-то из великих, умирая, сказал: «Я отправляюсь в страну великого «может быть».
- Нет, не обманывайте меня. Я же не мальчик. Кое-что всё-таки я понимаю и в жизни, и в людях.
- Ты о чём?
- Я ещё ни разу не видел вас таким печальным. Что бы вы мне не говорили. У вас какой-то взгляд другой…
- Хочешь, я поделюсь с тобой своими ночными мыслями?
- Конечно же, мне интересно.
- Мне тоже сегодня не спалось. Я пил, слушал Бетховена(а затем Вагнера – ох, и силища доложу я тебе!), играл в бильярд и вспоминал свою долгую проклятую жизнь. То и дело ловил себя на мысли, что кое-что из всплывающего на поверхность памяти я бы с удовольствием прожил снова.
- А именно?
- Не важно. Это слишком личное. Не то, что бы интимное, нет, а именно личное, понимаешь? Но я не об этом. Среди прочего я подумал: ознакомь я людей со своей жизнью – многие позавидовали бы мне. Как полагаешь? Так вот. Я прожил длинную, богатую на события, встречи и впечатления жизнь, мне позавидовал бы каждый живущий и, наверное, каждый второй умерший, а я…
- Что?
- А я две трети своего существования ощущал себя одиноким и неисправимо несчастным человеком.
- Всему виной ваш психотип.
- Ты полагешь?
- Уж такой вы и ваше восприятие мира.
- Может быть.
- Поверьте.
- А ещё я слишком поздно понял одну важную деталь, без которой на машине под названием «жизнь» далеко не уедешь и ничего не достигнешь.
- Поделитесь.
- С удовольствием, хотя опыт подсказывает, что к чужим советам мы обычно не больно-то и прислушиваемся.
- В чём же заключается ваш совет?
- Что ж, изволь! Не повторяй моих главных ошибок. Не ищи в жизни смысл – привнеси его сам; не ищи истину – сотвори её; не ищи себя, а реализовывай; не ищи любви и счастья, а твори, созидай всё это! Ибо вне нашей собственной творческой потенции всего этого в реальности попросту нет. Ни смысла, ни цели, ни истины, ни любви – ничего нет. А без всего этого и нас тоже нет.
- Ну, уж так сгущать краски не стоит.
- Всего лишь совет.
- Благодарю, благодарю…
- Пойду ещё налью.
- И мне.
- Того же?
- Да. (пауза) Так какие у нас планы?
- Посидим, поболтаем… А потом ты нанесёшь смертельный удар. Смотри, какой я приготовил нож. Хороший нож. Охотничий. С таким на медведя ходили раньше. Представляешь себе приблизательно что с ним делать?
- Ну, приблизительно, да.
- Тут необходимо точное представление. Привстань-ка! Вот так вот! Прямо в сердце! Понял? Вот сюда.
- Ясно.
- А можешь вот так! Но тогда перенеси упор на эту ногу, а рукой хватайся за меня и рывком – раз! Резче! Как можно резче!
- Ясно-ясно…
- При попадании в кость, клинок может остановиться или соскользнуть, поэтому удар должен быть максимально сильным. Лишь только клинок войдёт в сердце, летальный исход мне обеспечен почти мгновенно. Понял?
- Ну, в общем, да. В теории всё выглядит не так уж сложно. А вот как оно будет на практике…
- Всё будет хорошо. По-большому счёту, тут ничего сложного. Ты справишься. Выпьем ещё по одной?
- Пожалуй.
- И всё. А то опьянеешь – рука ослабнет. Рука должна быть твёрдой… (пауза) Кстати, этот чемоданчик твой.
- В нём деньги?
- А ты как думаешь?
- Деньги.
- Пятьсот тысяч. Как договаривались.
- Хотите, я позабочусь о ваших детях?
- О них позаботятся без тебя. Волнуешься?
- Немного.
- Без этого нельзя.
- Я понимаю.
- Помни. Ты не убиваешь меня. Ты даруешь мне свободу.
- Да, да, я как раз об этом и думаю. Я бы хотел… Мне бы хотелось сказать вам кое-что важное.
- Я слушаю.
- Значит так…
- Слушаю.
- Вы уж простите меня. Я в своих суждениях был несколько резковат. Может мои слова задевали вас…
- Давай-ка, Дмитрий, обойдёмся без прощений и без прочей лирики. Нечего нам тут разыгрывать друг перед другом сцены драматического толка. Я этого не люблю. У меня от такого начинается аллергия в виде страшного зуда по всему телу, я уж не говорю о мозге – тот вообще покрывается волдырями и медленно закипает в прямом смысле. Ты взрослый мужчина, я вообще старик древний… Не будем распускать нюни. Всё самое дорогое для меня осталось в далёком прошлом. Но я ни о чём не жалею. «Не жалею, не зову, не плачу, всё пройдёт, как с белых яблонь дым…». Это Есенин?
- Кажется, да.
- Это Есенин. Его «Чёрный человек» просто замечателен. Ты не находишь? Что с тобой, мой друг?
- Если теперь это ваш дом, то…
- Что?
- Кто же обнаружит… э… тело…
- Меньше всего я беспокоюсь о собственном трупе. Ты ведь о трупе говорил? Как-то ты осторожно обогнул это слово. Не волнуйся. Кто-нибудь да обнаружит. Если хочешь, можешь, уезжая, поджечь дом.
- Вы же его оставили сыну!
- Проклятье! Я и забыл. Нет, ну надо же! Что творится со мной сегодня? Вот что значит, не привык человек к ответственности. Не привык думать о других. Погоди-ка! Я же договорился с одной женщиной, которая должна приходить раз в неделю для уборки дома. Вот она-то и обнаружит.
- Не очень радостное зрелище её ждёт.
- Милый ты мой! Ха-ха… не очень радостное!.. По-твоему, я задумал это всё ради того, чтобы её повеселить?
- Ладно, мне всё равно.
- Так-то лучше. Ты становишься мной.
- Не дай, Бог.
- Убивший Минотавра становится Минотавром.
- Я не силён в греческой мифологии.
- Я тоже.
- Тогда, к чему вы…
- Да так, ни к чему. Болтаю всякий вздор. Не обращай ты на мою болтовню никакого внимания. Наверное, сам того не осознавая, я пытаюсь тянуть время. Отдаляю ту, последнюю минуту…
- Вы серьёзно?
- Кто его знает. Я столько раз
