правительства, то, проснувшись, обнаружишь, что тебя вычеркнули из памяти.
В начале своего пути в 2009 году я не осознавал, что был бессознательным последователем государственной и научной пропаганды в отношении вакцин. Оглядываясь назад, я должен был больше сомневаться. Но я считаю, что большинство тех, кто сегодня занимает так называемую "антивакцинальную" позицию, начинали примерно так же.
Я просто следовал общепринятой клинической практике, когда в 2009 г. на телевизионном шоу в Неваде упомянул, что если в развитии ME/CFS и аутизма участвует ретровирус, то мы должны относиться к нему с теми же предосторожностями, что и к ВИЧ-инфекции. Возможно, XMRV и не является таким убийцей, как ВИЧ, но он, безусловно, наносит большой ущерб. Любая иммунная стимуляция может привести к тому, что вирус выйдет из-под контроля и превратится из вируса, который иммунная система заглушила, в вирус, бушующий в организме. Дети, рожденные от ВИЧ-инфицированных матерей, перед любой вакцинацией немедленно проходят курс антиретровирусной терапии.
Я не ожидал той злобной реакции, которая последовала за этой телепередачей.
Может быть, вы считаете, что я должен был понять намек и перестать говорить об этом?
Разве Колумб перестал говорить о том, что Земля круглая, когда встретил противодействие?
Разве Галилей перестал говорить о том, что Земля вращается вокруг Солнца, когда священнослужители сказали ему, что он противоречит Библии?
Ученые не беспокоятся о своей популярности. Их волнует, верны ли их идеи.
Когда никто не смог толком объяснить нам, почему мы не должны соблюдать те же меры предосторожности в отношении XMRV, что и в отношении ВИЧ, мы соблюдали самые строгие меры предосторожности и продолжали исследования.
Ученый знает, что хороший вопрос ведет к другим вопросам.
Как я уже говорил, этот вопрос привел меня к более полному пониманию угрозы, которую представляет собой использование тканей животных в медицинских препаратах. Я также начал понимать, что простой вопрос, который я задал, можно задать и в отношении многих продуктов, используемых в вакцинах и других медицинских изделиях.
Если наука упустила эту проблему, как мы упустили проблему свинца в бензине и других продуктах в течение многих лет, то я задавался вопросом, почему юридическая система не приняла этот вызов.
Мне предстояло узнать, как фармацевтическая промышленность вмешивается в наше законодательство, чтобы убедиться, что против вакцин никогда не будет выдвинуто веских аргументов.
Вакцины будут преподноситься как яркий пример научного прогресса, и трудные вопросы о них никогда не смогут быть заданы в обычном зале суда.
Как ученый, я являюсь большим поклонником данных и доказательств.
Выдвинув гипотезу, ученый доказывает или опровергает ее с помощью данных. Честно говоря, именно так делаются некоторые из величайших открытий. Делаются два утверждения о предполагаемом факте, но их невозможно согласовать. Именно явные ошибки или две вещи, которые не могут быть одновременно правдой, привлекают наше внимание.
Вот две вещи, которые не могут быть одновременно истинными:
Вакцины безопасны, как сахарная вода.
Вакцины несут такой риск, что никто не несет ответственности за нанесение вреда.
Иски могут быть поданы только в специальный суд, где родители пострадавших от вакцин детей противостоят адвокатам Министерства юстиции. Этот специальный "суд по вакцинам" был учрежден законом в соответствии с Национальным законом о вакцинации детей 1986 года.
Многие из вас, вероятно, впервые узнают об этом суде. Закон снимает ответственность с фармацевтических компаний за любые травмы или смерти, вызванные их детскими вакцинами. Кроме того, он позволяет обнаруживать документы фармацевтических компаний только с разрешения суда. Это кардинально отличается от типичного иска об ответственности за качество продукции, в котором компания обязана предоставить все необходимые документы. Кроме того, каждый случай является уникальным, то есть если в одном случае было установлено, что вакцина вызвала определенную травму, это никак не может быть использовано в последующих случаях.
Кроме того, родители не имеют права запрашивать документы о безопасности вакцин у компаний, которые их производят, если на это нет специального разрешения суда. А если одному из родителей удается заявить о вреде той или иной вакцины, эта информация затем скрывается от других, желающих сделать аналогичное заявление.
Если бы вакцины были так же безопасны, как сахарная вода, то не было бы необходимости в такой системе.
Существует ли суд по содовым напиткам, где иски против безалкогольных напитков защищают адвокаты Министерства юстиции?
Мы с Кентом провели обширное исследование так называемого "вакцинного суда", и я вкратце расскажу о том, что нам удалось выяснить.
Правда в том, что вакцины настолько опасны, что ответственность от одной прививки - ранней версии прививки АКДС, над которой так великолепно поработал мой адвокат Майк Хьюго, - была настолько велика, что фармацевтические компании не хотели сталкиваться с подобными сценариями в будущем.
Одним из экспертов, с которыми беседовал Кент, была профессор права Стэнфордского университета Нора Фриман Энгстром. Профессор Энгстром - один из немногих ученых, изучивших цепочку событий, приведших к созданию суда в 1986 году, а также то, как суд функционировал в последующие десятилетия.
Энгстром рассмотрел дело Аниты Рейес, девочки, жившей в 1970-х годах вблизи границы с Мексикой, которая заболела полиомиелитом в результате введения вакцины против полиомиелита компании Wyeth Laboratories. В результате этого дела, Reyes v. Wyeth, рассматривавшегося в Пятом округе, было высказано предположение, что в отношениях между жертвами и производителями вакцин производители должны нести убытки.
За проигрышем в деле Рейеса последовала целая серия неудач для производителей вакцин. В 1976 г. 45 млн. американцев приняли дефектную вакцину против свиного гриппа, у нескольких сотен человек развился синдром Гийена-Барре, и они подали в суд за причиненный им вред. Вакцина DPT, на которую нападал Майк Хьюго, стала основным источником ответственности для производителей вакцин. Как подробно описал профессор права Стэнфордского университета Энгстром в своей более поздней статье:
По мере увеличения числа исков росло и беспокойство производителей. Например, в 1984 г. президент компании Lederle официально заявил, что "текущая сумма исков против компании Lederle в долларах в 200 раз превышает общий объем продаж вакцины DTP в 1983 г.". Аналогичная ситуация сложилась и у другого производителя вакцин - компании Connaught Laboratories, против которой в 1985 и 1986 гг. были поданы иски с требованием возмещения ущерба на общую сумму в миллиард долларов.
Два основных обоснования создания "Вакцинного суда" - ускорение процесса, чтобы родители пострадавших от вакцин семей могли быстро получить свои деньги, и устранение антагонизма, который так часто присутствует в делах о травмах, нанесенных крупной корпорацией.
Управление по отчетности правительства США (GAO) изучило программу и обнаружило, что и родители, и те, кто управляет программой, пришли
