будущему, и их доходность неизбежно неопределенна. Они прогнозируют конкретные сроки и временные обязательства, которые проверяются на предприятиях и рынках.
Согласно информационной теории экономики, деньги - это время, но время - это не деньги. Деньги - это токенизированное время, которое необходимо изобрести. Оно должно отражать как специфику прошлых сделок, так и неопределенность будущих прогнозов. Измерением степени неопределенности в отношении доходности будущего времени является процентная ставка. Во всех своих проявлениях деньги - это способ, с помощью которого неумолимое влияние времени становится измеримым и представляется в транзакциях в масштабах всей экономики.
Настоящая экономика должна прийти к согласию с теорией информации. Она должна выйти из мутного тумана спроса и денег в строгое исчисление времени и цен времени со стороны предложения. Она должна избежать ловушек детерминизма, статических наук о существующем опыте, иллюзий товарных денег, материалистических суеверий о дефиците. Она должна принять удивление и избыток, она должна признать, что у творения есть создатель, и что экономика - это знание, обучение и выполнение нашей собственной творческой роли в мире.
ЭПИЛОГ
Возможно, самым великим эссе в истории экономики является "Я, карандаш" Леонарда Рида, которое навсегда опровергло все притязания на исключительную компетентность. Рид доказал, что никто на земле не знает достаточно, чтобы сделать деревянный карандаш. Как вы думаете, может ли кто-нибудь в Агентстве по охране окружающей среды или даже в DARPA (Агентство перспективных оборонных проектов) создать триллион микрочипов?
Знания, воплощенные в любом сложном современном устройстве, не поддаются формулировке или предписанию. Вы можете указать последний шаг сборки, но не сможете проследить бесконечный регресс шагов к эпистемическим источникам. Вы не сможете постичь первобытный суп из всех компонентов всех машин, которые со временем объединились, чтобы создать любое из самых распространенных устройств нашей бесконечно сложной и постоянно развивающейся цивилизации.
Однако мы можем забыть. В своем шедевре "Мужское и женское" Маргарет Мид описала забытых соплеменников, некогда "смелых мореплавателей" в полинезийских племенах, которые в предыдущих поколениях изготавливали сложные каноэ для преодоления больших расстояний в море и ловли рыбы. Затем, в течение десятилетий, они позволили этим навыкам угаснуть. В итоге их потомки оказались изолированными на маленьких островах, близкими к голодной смерти и вымиранию.
Мид описывает мужчин, безучастно смотрящих на море, как будто это чужое царство, не имеющее отношения к их нехватке еды или возможности путешествовать. Она спрашивает: "Если простые люди на островах забыли, как строить каноэ, могут ли более сложные люди также забыть что-то столь же важное для их жизни?".
Сегодня мы видим, как очень сложные человеческие общества, возглавляемые изощренными политиками и экономистами, утратили важнейшую способность обеспечивать подлинные деньги как инструмент торговли. Мы видим, как либеральные западные общества забыли, что ограниченное, конституционное, низкоэнтропийное правительство необходимо для свободы. Мы видим, что многие западные либеральные правительства и международные организации стали рассматривать людей, которых они якобы представляют и которым служат, как чуму на планете, а не как провиденциальный источник творчества. Они ставят под угрозу будущее человечества, не говоря уже о будущем капиталистической экономики и поддерживающей ее мировой торговли.
Так же слепо, как те голодные полинезийские воины, смотрящие на море, мировые эксперты и политики в области денежного обращения смотрят на бурные океаны хаотичной торговли валютой, пришедшей на смену золотому стандарту, и не замечают, что что-то не так. Они созерцают непонятные лабиринты правил и норм, которые громоздятся в бюрократиях мира, не понимая, какое бремя они несут для творчества и предпринимательства.
В жизни после капитализма между "фиатной" экономикой политики и реальной экономикой знаний разверзлась огромная пропасть. Манипулируемые деньги распространяют фальшивые новости, а СМИ и академия следуют за деньгами.
Большинство людей доверяют миражу экономистов, политиков и СМИ, представляющих экономику как дефицит. Они потворствуют постоянному вмешательству правительственных бисеров, вместо того чтобы верить своим собственным глазам, которые показывают роговую креативность свободных народов.
Отчасти избыток - это то, что экономисты называют "потребительским излишком" - то, что мы получаем, но за что не платим. Этот огромный излишек, превышающий номинальную меру денег, представляет собой урожай альтруизма: то, что мы делаем друг для друга. Мы можем оставить себе только то, что отдаем. Мы отдаем через инвестиции, производство, кривые обучения и творчество. Негласные излишки способствуют друг другу через рынки разума путем сотрудничества предпринимателей, инженеров, ученых, прорабов, фермеров, финансистов, учителей, плотников, врачей и техников через ткань доверия и обмена, которую мы называем экономикой. Назовем это эффектом Нордхауса, когда большая часть всех ценностей остается неизмеренной и нереализованной вкладчиками. Нобелевский лауреат Йельского университета подсчитал, что менее 2 процентов стоимости, создаваемой корпорациями, улавливается их владельцами.
Почему бы не принять хорошие новости? Информационная теория экономики - богатство есть знание, рост есть обучение, деньги есть время, а информация есть сюрприз - открывает жизненно важный факт. С тех пор как Оскар Моргенштерн написал свою окончательную критику официальной экономической статистики, мы знаем, что она не отражает реальность. Они создают статистические фантомы, которые благоприятствуют бюрократическим и регулятивным режимам, враждебным росту и процветанию.
С богатством эпистемическим, ростом эвристическим и деньгами временными, прибыль выражает удивление и зависит от свободы слова и предпринимательства. Давайте продолжать учиться и расширять свои горизонты с помощью законов информации в новую эпоху экономики изобилия. Мы сможем это сделать, если будем следовать "скрижалям": "Двенадцати законам инфокосма" и "Десяти советам и рекомендациям для процветающей экономики в информационную эпоху".
Двенадцать законов инфокосма
Закон дефицита: Дефицит поддается измерению и заканчивается на нулевом уровне доступности. Они ограничивают экономическую модель, чтобы прийти к просчитываемому определенному результату. Экономика как наука о дефиците оправдывает и делает возможными негативные репрессии жизни после капитализма.
Закон изобилия: Изобилие в конечном счете неисчислимо и заканчивается почти нулевой ценой, которая полностью ускользает от экономики. Когда изобилие становится все более обширным и жизненно важным, как воздух, вода и кремний, оно становится внешним эффектом, экономически невидимым. Они обещают позитивный путь к жизни после капитализма.
Закон богатства: Богатство - это знание. Материальные атомы и молекулы бесконечны и находятся в броуновском движении. Только истина может быть стабильной и устойчивой.
Закон знания и времени: За пределами времени все известно и определено. Движущийся занавес времени - это то, что заставляет учиться новому и измеряет его в знаниях.
Закон денег: Деньги - это время, токенизированное для взаимозаменяемого использования в экономике транзакций.
Центрифуга знаний: Для роста знаний нужна сила. Как знания рассеиваются, так и власть должна быть рассеяна для увеличения богатства.
Закон роста: Рост - это обучение, измеряемое кривыми обучения. Это обучение измеряется сэкономленным
