тесты - и многие из них оказываются больными. Это эволюция в действии: лучше отвергнуть несколько потенциальных новичков, которые могут помочь незначительно разнообразить генофонд, чем принять одного, который может смертельно заболеть.
Естественно, после того как обезьяна прошла тесты и стала членом отряда, она также принимает сверх осторожный протокол о приеме кого-либо еще, так же как мужчины, прошедшие через ритуалы дедовщины в братствах или в армии, будут применять такие ритуалы к тем, кто придет после них.
Обезьяньи войска, по правде говоря, не так уж сильно отличаются от национальных государств. Когда страны ограничивают иммиграцию, они чаще всего не говорят, что делают это по соображениям общественного здоровья. Но заявленные причины часто не выдерживают логической проверки - например, Соединенные Штаты никак нельзя назвать "переполненными". За риторикой часто скрывается ксенофобия, а за ксенофобией - врожденный и во многом иррациональный страх перед болезнями.
Поучительно взглянуть на то, что произошло в начале пандемии: международные границы были закрыты по всему миру, часто в хаотичном порядке, что только усугубило общее число инфекций. Например, американцы, спешно возвращавшиеся из Европы в марте 2020 года, в ожидании проверки на наличие коронавируса часами стояли в тесных толпах без масок. Во всем мире, когда пограничные ограничения вводились примерно в то же время, что и блокировки, ограничения сохранялись еще долгое время после снятия блокировок.
Один очевидный пример: США запретили въезд в страну европейцам, даже если они были полностью вакцинированы, вплоть до осени 2021 года, несмотря на то, что заболеваемость Ковидом в Америке была намного выше, чем в большинстве европейских стран. Таким образом, запрет на поездки не только пережил первоначальные блокировки, но и пережил администрацию Трампа и просуществовал большую часть первого года администрации Байдена. Эта политика явно пользовалась двухпартийной поддержкой, даже когда приходящая исполнительная власть упорно работала над поиском других путей восстановления отношений с остальным миром.
Какая политическая интуиция заставила бы Белый дом Байдена не пускать европейцев в США? Ответ: Та же самая интуиция, которая заставляет меня возмущаться, когда незнакомец входит в купе моего поезда, хотя я был бы рад, если бы друг неожиданно вошел и сел напротив меня. Та же интуиция, которая заставляет меня чувствовать себя некомфортно, сидя рядом со столом громких обедающих без масок во время пандемии, хотя я прекрасно себя чувствую, сидя в гораздо большей близости к своим собственным обедающим спутникам. Та же интуиция подсказывает мне, что "пузыри" Ковида - небольшие группы людей, которые общались только друг с другом и ни с кем другим - формировались почти исключительно среди людей, которые уже были хорошими друзьями или близкими родственниками.
Эта интуиция охватывает всех: она встречается, например, среди иммигрантов, которые часто становятся центрами антииммиграционных настроений, как только обретают опору в своей стране. Находитесь ли вы в лифте, в вагоне поезда, в быстро заполняющемся офисе или в пригороде NIMBY - "Не на моем заднем дворе" - вы, вероятно, сами ощущали это чаще, чем хотели бы признать. Оно даже вошло в стандартную экономическую литературу под разными названиями, включая "предвзятость статус-кво".
Вы правы, что чувствуете себя виноватым в том, что страдаете от такой предвзятости. Во-первых, это иррационально, что неоднократно доказывали экономисты. Если вам, например, предложат список медицинских страховок, разве вы не выберете ту, которая вам больше подходит? Нет, если вы уже состоите в одном из них - в этом случае вы с большой вероятностью будете придерживаться того плана, в котором находитесь сейчас, даже если это не тот план, который вы бы выбрали, если бы начинали с нуля.
Более уместно сказать, что общество терпит крах, когда оно основано на исключении. Способ исключения людей обычно включает в себя постыдные элементы классовой и расовой дискриминации. Мы лучше этого - или, по крайней мере, мы должны стремиться быть лучше этого. Но в то же время эти чувства реальны, и они основаны не только на фанатизме, но и на глубоко укоренившихся интуитивных представлениях об общественном здоровье, которые насчитывают тысячелетия. Действительно, сам фанатизм вполне может быть побочным продуктом этих интуиций - интуиций, существовавших еще до появления Homo sapiens и укрепившихся за века кровавых и болезненных столкновений с чумой и патогенами.
В работе 2008 года, написанной задолго до Ковида, группа исследователей - Кори Финчер и Рэнди Торнхилл из Университета Нью-Мексико и Дамиан Мюррей и Марк Шаллер из Университета Британской Колумбии - попытались ответить на один из самых больших неизвестных вопросов в научной литературе. Как они объяснили, они хотели узнать, «почему одни культуры более индивидуалистичны, а другие более коллективистичны».
Этот спектр, описываемый как "наиболее важное измерение для отражения культурных различий", обладает большой объяснительной силой, но сам по себе не так прост для объяснения. Почему в одних культурах ин-группы и аут-группы видны гораздо отчетливее, чем в других? Почему в этих культурах делается больший акцент на конформизме и гораздо меньше терпимости или даже поощрения непокорности и индивидуальности?
Авторы статьи предположили, что такие различия между культурами в значительной степени могут быть объяснены различиями в том, что они называют "поведенческой антипатогенной защитой". Они пишут:
В той степени, в которой определенные формы социального поведения (и конкретные психологические механизмы, лежащие в основе такого поведения) выполняют функцию антипатогенной защиты, тогда эти формы поведения (и лежащие в их основе механизмы) с большей вероятностью характеризуют культурные популяции, в которых исторически была более высокая распространенность патогенов, вызывающих заболевания.
На английском языке: Вы найдете коллективизм там, где недавно был большой опыт борьбы с инфекционными заболеваниями, и индивидуализм там, где его не было. Какие бы инновации и прогресс ни обеспечивали индивидуализм и иммиграция, это все хорошо, но преимущества ксенофобского коллективизма, с точки зрения защиты от болезней и возможности заботиться о больных, могут легко перевесить такие теоретические преимущества открытости.
Исследователи нашли исторические данные о распространенности таких заболеваний, как малярия, проказа, денге, тиф и туберкулез в девяноста трех различных странах; они также использовали современные данные о распространенности этих же заболеваний. Они обнаружили очень сильную корреляцию: Чем выше степень исторической заболеваемости, тем более коллективистской является культура. Эта корреляция также сохраняется, но в несколько более слабой форме, для современных показателей заболеваемости. "Эти результаты помогают объяснить происхождение парадигматического межкультурного различия", - заключают они, - "и показывают ранее не документированные последствия патогенных заболеваний для изменчивой природы человеческих обществ".
Интуитивно в этом есть большой смысл. Культура любого общества меняется медленно, поэтому пережитая пандемия - или отсутствие таковой - не сразу отразится на отношении общества. Однако на
