что он знал, что я приду. Усадил меня и стал убеждать вернуть ему икону, а потом пойти в полицию и покаяться.
– Чем подписал себе смертный приговор, – грустно резюмировал Вовка.
– А вот и наша полиция приехала, – сказал, кашляя, участковый. – Собирайся, парень, за все в этой жизни надо отвечать, пришло и твое время.
Глава 28. Сильвестр
– Ты куда? – Сильвестр знал, что застанет Вовку именно здесь, на тропинке за воротами турбазы. Причем он был уверен, что в руках у него будет икона, и не ошибся. Только она была не в руках, а торчала из сумки. – Сейчас же верни икону на место.
Когда приехала полиция, все забыли про находку. На первом плане сейчас стояли человек, подозреваемый в двойном убийстве, и постоянно кашляющий участковый, который предоставил оперативникам все улики, полученные точно по всем правилам уголовного розыска, с понятыми и подписанными протоколами. В общем-то получалось, на блюдечке с голубой каёмочкой. Запись с телефона о том, как ребята крадут икону, общим собранием все же решили стереть, не посвящая в это полицию.
– Эта икона должна вернуться на свое место, – сказал Вовка печально. – Все, что говорил Илья, – чистая правда. Это «Летопись Времен», книга-берегиня, и охраняет она Россию. Пойми не все секреты в нашем мире должны быть разгаданы. Отпусти, я все равно уйду, но ты лучше отпусти сам.
– От меня, может, и ушел бы, но со мной Татарин, – заметил Сильвестр, погладив по голове преданно сидевшего у ног пса.
– Так Татарин лучше тебя все понимает, – весело отозвался Вовка. – Он же у деда жил, все сам видел. Дед сообщил сразу после того, как студенты украли ее, но добираться было долго, и потому второе сообщение он сделал, уже когда убили Влада, переживая, что ситуация вышла из-под контроля. Каялся, что не уберег икону, и очень просил поторопиться. Думаешь, куда он в город мотался? Ходил в храм, для нас сообщения передавал, не по телефону же ему нам звонить, – засмеялся Вовка словно сказал нечто смешное. – У нас особенная связь.
– Так это тебя ждал дед, когда говорил: «Думал, что своими силами разберемся, правда, эти силы уж больно долго едут»? – уточнил Сильвестр.
Вовка кивнул.
– Мне нужно было стать своим среди ребят, чтоб узнать, где икона. Я навел справки и узнал, что кроме Герасима позвать вам больше некого, вот и прикинулся его родственником.
– Он знал про тебя? – спросил Сильвестр.
– Нет, – сказал с сожалением Вовка. – Доверчивый он очень, я воспользовался им. Присмотри тут за Герой, обещаешь?
– Ты хоть представляешь, что с парнем будет, когда он узнает, что его так обманули? – проговорил Сильвестр с укором.
– Я оставил ему записку, – пояснил виновато Вовка, понимая, что это все равно не поможет.
– Ну что, поверим ему, Татарин? – спросил Сильвестр у пса. Тот, словно бы поняв вопрос, подошел к Вовке и, обнюхав, лизнул тому руку.
– У деда во дворе Карпик стоит, на ходу, так быстрее получится, – сказал Сильвестр, приняв решение.
– Спасибо! – Вовка подошел и обнял Сильвестра как дорогого друга, поцеловал в макушку Татарина и скрылся в темноте леса.
Казалось бы, прямо сейчас преподаватель университета и в принципе уважаемый человек позволил украсть икону какому-то странному парню, про которого никто ничего толком не знает, но почему-то Сильвестр Васильевич Дудка был уверен, что поступил правильно. Он верил Вовке абсолютно, и эту веру нельзя было чем-то подкрепить – ни знаниями, ни документами. Сильвестр впервые безусловно верил незнакомому человеку и знал, что это правильно.
Глава 29. Герасим
Гера зашел домой, и квартира встретила его звенящей тишиной. Чтоб не было так тоскливо, он включил телевизор и поставил чайник. На экране симпатичная дикторша брала интервью у приехавшего в Томск столичного певца.
На столе сиротливо стояла кружка, из которой три дня назад пил чай Вовка. Они тогда очень быстро собирались, и Гера впопыхах даже не помыл ее.
Понимая, что заварка, скорее всего, въелась в стенки кружки, и отмыть сейчас будет ой как тяжело, Герасим поднял полупустую кружку. Под ней лежал листок, развернув который, Гера замер. Это была записка от Вовки, который так бессовестно бросил его там, на турбазе.
«Привет, мой друг Гера, хотя правильнее было бы сказать – пока. Прошу у тебя большого и искреннее прощения, за то, что обманул твое доверие. Я знал о тебе немногое, и мне было необходимо быстро войти в доверие и заставить тебя поехать на турбазу. Вот и пришел в голову дурацкий план про будущее… Хотя, почему дурацкий, ведь он сработал. Я решил, что человек, верящий в инопланетян, обязательно поверит и в машину времени. Ты не думай, я не осуждаю, я восхищаюсь, ты – человек, верящий в чудо, а это в наше время очень редкий случай. Мне очень хочется, чтоб в твоей жизни всегда было место чуду, потому что оно случается только с теми, кто в него верит, кто знает, что оно может произойти. Помни это. Ведь чудо – это награда за веру в него.
Если ты вспомнишь, что я тебе говорил, все факты как бы из твоего прошлого и обдумаешь, то поймешь, что это был цыганский прием. Ты говоришь человеку что-то очень распространённое, и если он реагирует, то просто развиваешь мысль, как-то так. Например, казус, что произошел с тобой в начальной школе. Поверь мне, он был у каждого второго, у меня так точно.
Гера, за эти дни ты мне и вправду стал другом, я буду всегда помнить о тебе. Помни, что, если тебе будет сложно, я, как конек-горбунок, обязательно прискачу на твой зов, только не злоупотребляй. Шутка! Хотя, кто знает, как жизнь сложится, пути господни неисповедимы.
А что касается моих разговоров про будущее, знай, я свято верю, что в нашей с тобой России будущего все будет именно так. Почему? Да потому что есть ты, Сильвестр, Полина и вы все невероятные, вы все и есть Россия будущего.
Обнимаю тебя и, прошу, не держи зла.
P. S. Если будут про меня спрашивать, не стесняйся, говори правду, только не показывай никому эту записку.
И да, смени замок в дверях, он открывается шпилькой. Я тут переночевал у тебя одну ночь перед отъездом, надеюсь ты не против.
Навсегда твой друг, Вовка».
На душе стало тепло и легко, он не бросил его, не забыл. Из телека приглашенный столичный гость запел что-то хорошее, про любовь. Герасим взглянул в телевизор, и по телу вновь пробежались мурашки. У певца на руке
