для поддержки режима Давуда, привели к тому, что паша "в порыве страсти" приказал "заковать Эзру в кандалы и бросить в темницу, откуда он был освобожден на следующий день по ходатайству" высокопоставленного представителя османов.
И действительно, как только Давуд укрепил власть и народную поддержку, он показал свои истинные намерения и объявил о своем решении воздержаться от уплаты пошлин османскому султану в Константинополе. На смену этому кризису пришел другой - возобновление военных действий с Персией. После периода относительного затишья разгорелись нелады с курдскими племенами. Султан поддерживал Давуда в его сражениях с персами и курдами, но не смог победить ни тех, ни других. В 1819-23 годах в провинции произошли масштабные демографические сдвиги, когда его подданные бежали от "тактики выжженной земли персов" и вызванного ею голода. В конце 1823 года Давуд заключил перемирие, но это вызвало подозрения в Константинополе, и османский режим снова начал задумываться о ликвидации автономного государства мамлюков.
Как только Давуд-паша стал губернатором, проблемы, с которыми столкнулся шейх Сассун, стали непреодолимыми. Давуд не видел в шейхе Сассуне союзника и был обеспокоен его тесными отношениями с Константинополем. Тринадцать лет, прошедшие между увольнением шейха Сассуна с работы и бегством его семьи из Багдада, важны для понимания контекста их отъезда с любимой родины. Отношения Давуда с еврейской общиной в Багдаде были несколько сложными. С одной стороны, он получил свое положение благодаря влиянию евреев на султана; с другой стороны, вскоре за ним закрепилась репутация притеснителя евреев. В действительности же главным мотивом его действий была жадность, поскольку он стремился накопить как можно больше богатств.
Под давлением необходимости отправлять деньги в Константинополь Давуд обратился к евреям за займами. Когда некоторые из самых богатых багдадских купцов отказались, он арестовал их и потребовал выплаты от их семей под страхом смерти. В этой затее ему помогали его учитель, человек, прозванный еврейской общиной "доносчиком", и "еврей-отступник", принявший ислам после увлечения мусульманской танцовщицей и снабжавший Давуда информацией, необходимой для вымогательства больших сумм денег. Между собой "этот нечестивый триумвират навлекал на багдадских евреев большие беды и лишения", которые в результате стали эмигрировать в "дальние края, где руки Давуда не могли их достать". Это было началом рассеяния багдадской еврейской общины, когда семьи отправились по всей Азии, в Алеппо, Дамаск, Александрию и даже в Австралию.
Напряженность, вызвавшая это центробежное движение, усилилась в 1826 году, когда султан, решив, что мамлюки являются реакционной силой, препятствующей его реформам, объявил об упразднении их армии, вынудив Давуда собирать еще больше денег для оплаты своих войск и при этом идти на уступки Константинополю. Он обратился к своему самому верному стороннику, посадив Эзру в тюрьму, как и восемь лет назад, в надежде отнять у его семьи больше имущества. Однако на этот раз заступничество Константинополя либо не последовало, либо осталось неуслышанным. Не выдержав пожизненного заключения, Эзра вскоре умер, заплатив "своей жизнью за все добро, которое он проявил к паше".
Наш главный источник информации о гибели Эзры - другой потомок шейха Сассуна, архивариус и историк по имени Дэвид Соломон Сассун, который в 1940-х годах написал первую достоверную историю багдадских евреев. По его словам, после заключения Эзры в тюрьму в конце 1820-х годов Давуд приказал арестовать Давида Сассуна в попытке получить выкуп от его отца, шейха Сассуна. Дэвиду угрожала серьезная опасность, но он "спасся чудесным образом", хотя подробности об этом скудны. Сбежал ли Дэвид в буквальном смысле слова или его свобода была выкуплена отцом, неясно, но либо в качестве условия освобождения, либо из обоснованного опасения, что он может снова подвергнуться такому же испытанию, он должен был немедленно покинуть Багдад. Наведя справки у майора Р. Тейлора, британского политического агента в Багдаде, который докладывал в Индию и был надежным источником информации как о Персидском заливе, так и о субконтиненте, шейх Сассун специально зафрахтовал лодку, чтобы отвезти Дэвида в Басру, где, по совету отца, он не стал задерживаться, а продолжил путь в Бушир, расположенный примерно в пятистах милях к юго-востоку на побережье Ирана. Это был мудрый совет, поскольку, судя по всему, Давуд-паша действительно передумал и приказал вернуть пленника, но к тому времени Дэвид был уже недосягаем. Через несколько месяцев Сассун присоединился к нему в Бушире. Шейху было уже за семьдесят, и здоровье его ухудшалось; отныне Дэвид должен был сам отвечать за свое будущее, а также за будущее своих четырех детей и их мачехи, на которой он женился после смерти Ханны в 1826 году. У семьи не было другого выбора, кроме как уехать - беженцы редко уезжают, - но время для этого было удачным. К концу десятилетия насилие в провинции становилось все более распространенным, а его использование режимом - почти систематическим. Внимание султана Махмуда II, отвлеченное войной в Греции (первой независимой стране, выделившейся из разросшейся Османской империи) и несколькими войнами с Россией, обратилось к Багдаду и невыносимой независимости мамлюков. После унизительного поражения от русских в 1829 году султан отправил посланника Садика Эффенди, чтобы тот освободил Давуда от должности и заменил его новым, не мамлюкским губернатором. Паша радушно принял посланника, прежде чем узнал о его увольнении, а когда его мольбы о времени для обращений к султану были отклонены, " опасность уравновесилась опасностью, страх - страхом: без спешки и паники официальный посол султана был приговорен к смерти через убийство". Убийство было тщательно организовано: Давуд ждал у входа в камеру, пока оно происходило, и вошел после совершения, чтобы удостовериться в смерти Садика. Поначалу он пытался скрыть преступление от общественности и притворился, что посланник просто заболел, но к вечеру об этом стало известно. Новость быстро распространилась, и на следующий день цены на продовольствие выросли в ожидании реакции султана на это оскорбление. Город был оцеплен: Майор Тейлор доложил: "Ничто не входит в город и не выходит из него иначе, как тайком, овощи любого вида нельзя приобретать за деньги".
В разгар этого кризиса, когда султан готовился послать армию, чтобы изгнать мамлюков из Багдада раз и навсегда, город опустошался другими способами. В марте 1831 года в городе разразилась чума, распространившаяся из еврейского квартала по всему городу. Из-за слабого контроля Давуда над ситуацией не были введены карантины, и караваны продолжали ходить в зараженные чумой районы и обратно, распространяя болезнь по всей провинции. Нормальная жизнь в городе остановилась. Запасы продовольствия были на исходе, на улицах скапливались трупы, рушился закон и порядок. В самый разгар чумы случилось еще одно бедствие: После проливных дождей, превосходивших все, что
