разделение власти ведет к созданию картеля "истеблишмента", нейтрализуя конкуренцию на выборах и отменяя демократическую подотчетность ? В случае Швейцарии можно утверждать, что выборы действительно не приводят к смене ролей между правительством и оппозицией и поэтому играют незначительную роль для демократического контроля. Прямая демократия, однако, является сильным корректором элитарного консорциума . Каждая политическая партия и ее лидеры должны регулярно защищать свои решения перед народным голосованием. Это накладывает как процедурные, так и содержательные ограничения на элитарность.
5.4 Критики швейцарской демократии консенсуса
5.4.1 Референдум как инструмент корыстных интересов
Мы уже показали, что референдум - это пешка в руках заинтересованных групп , дающая им дополнительное влияние во всех вопросах законодательства. Таким образом, прямая демократия, вместо того чтобы быть голосом народа, отчасти стала инструментом корыстных интересов. Действительно, эта критика имеет под собой основания, особенно в течение длительного периода, когда швейцарский парламент был слаб и часто принимал предпарламентские компромиссы , достигнутые группами интересов без особых изменений. Один известный конституционалист дошел до того, что сказал, что закон больше не является результатом парламентских процедур, а результатом переговоров между недемократическими, корыстными интересами (Huber 1971).
Сегодня образ Verbandsstaat, то есть государства корыстных интересов, доминирующего в парламенте, гораздо меньше соответствует политической реальности. Парламент не только стал более активным в формировании законодательства (Sciarini et al. 2015; Sciarini 2007), но и в результате глобализации некоторые из самых сильных групп интересов на внутреннем рынке, а именно сельское хозяйство и промышленность, утратили некоторое влияние. Кроме того, многие традиционные коалиции, например, в промышленности или между работодателями и профсоюзами, разделились на ориентированные на торговлю и протекционистские, зачастую нейтрализуя друг друга.
5.4.2 Неравенство влияния
Слабым местом демократического плюрализма является то, что он не может гарантировать честную конкуренцию в том смысле, что все группы интересов и партии имеют одинаковые шансы на политическое влияние . Согласно теории коллективных действий (Olson 1965), переговорная сила группы зависит от двух факторов: ее организационных способностей (например, мобилизовать членов) и ее способности отказывать во взносах, в которых нуждаются другие участники. Это приводит к резкому неравенству влияния. На переговорах и в законотворчестве путем взаимного приспособления "имущие" оказываются в более выгодном положении, чем "неимущие", чей отказ идти на компромисс остается безрезультатным. Более того, организации, отстаивающие конкретные краткосрочные выгоды для своих членов, скорее всего, окажутся сильнее тех, кто отстаивает общие и долгосрочные интересы.
Крупные компании, например, могут легко мобилизоваться против новых правил на своем рынке. Их угроза покинуть Швейцарию - весомый аргумент для парламента, чтобы не принимать такой законопроект. С другой стороны, организации потребителей сталкиваются с большими трудностями. Они представляют собой гораздо более крупные, но, вероятно, менее влиятельные группы. Их интересы могут противоречить друг другу, как это можно продемонстрировать в случае с генной инженерией: часть потребителей может поддерживать генетически модифицированные продукты, и только другая часть мобилизуется против них. Единственное средство организаций потребителей - потребительский бойкот, редко эффективный в краткосрочной перспективе. Поэтому они не обладают правдоподобной угрозой и не имеют преимущества в переговорах. Экологические группы особенно сталкиваются с проблемой борьбы за долгосрочное общественное благо, от которого никто не может отказаться, например, за чистый воздух и реки. Они популярны и превосходят по числу членов крупнейшие политические партии. Однако, столкнувшись с корыстными интересами бизнеса, они не могут сформулировать сопоставимые угрозы.
В целом переговоры не обязательно устраняют двойное возражение против политического плюрализма : "имущие" сохраняют свое преимущество над "неимущими", а переговоры между группами интересов способствуют получению конкретных краткосрочных выгод в ущерб общим долгосрочным интересам (Scharpf 1970; Huber 1971, 589-630). Можно возразить, что эти неравенства не свойственны швейцарской полупрямой демократии , а применимы ко всем плюралистическим системам. Более того, ведение переговоров в тени прямой демократии дает еще более слабым акторам, отстаивающим разрозненные интересы, шанс использовать референдум в качестве последнего средства.
5.4.3 Отсутствие инноваций?
Переговоры и компромисс , по-видимому, обеспечили важные преимущества. В отсутствие электоральных изменений не происходит резких разрывов в федеральной политике. Отрезвляющий эффект переговоров охлаждает идеологическую непримиримость и способствует выработке прагматичных решений. Сотрудничество в комитетах, правительстве и парламенте приводит к взаимным корректировкам , в ходе которых происходит процесс обучения по вопросам существа законодательства. Достижение удовлетворительного компромисса может занять больше времени, чем решение большинства, но как только соглашение становится законом, большинство участников готовы его принять. Это повышает шансы на реализацию новых законов и программ (Abromeit and Pommerehne 1992; Armingeon 2003; Abromeit 1993; Poitry 1989) и способствует принятию устойчивых политических решений (Hirschi et al. 2002).
Тем не менее, критика консенсусной демократии столь же стара, как и ее восхваление. Политологи отмечают, что консенсусная демократия делает невозможной сильную оппозицию. Выборы не дают возможности правительству и оппозиции поменяться местами, как это происходит в чистых демократиях большинства. Поэтому швейцарской системе не хватает более масштабных инновационных процессов и процессов социального обучения, которые происходят при полной смене власти - это страна не революций, а эволюций.
Два ученых предложили радикальные изменения для стимулирования инноваций. Политолог Раймунд Германн (1975) предложил сценарии комплексной институциональной трансформации в мажоритарную парламентскую систему. Он сосредоточился на проблеме инкрементализма во внутренней политике и последующей европейской интеграции . По его мнению, швейцарцы должны были адаптироваться к гораздо более быстрому темпу принятия решений в ЕС (Germann 1990). Экономист Сильвио Борнер (Borner et al. 1990, 153ff. и 169ff.; Borner and Rentsch 1997), в свою очередь, сосредоточился на негативных экономических последствиях переговорной практики. По его мнению, сильные позиции групп интересов в законодательном процессе привели швейцарские предприятия к поиску государственной ренты вместо того, чтобы использовать свой шанс на рынке. Промышленность, получая краткосрочные выгоды от протекционизма , в долгосрочной перспективе теряет способность к инновациям и конкуренции на международных рынках.
Предложение Германа и Борнера было однозначным: больше конкуренции необходимо как для швейцарской политики, так и для швейцарской экономики . Их послание не было оценено ни политиками, ни общественностью. Причина проста: оба были достаточно честны, чтобы назвать цену большей политической конкуренции . Создание двухполярной конкурентной системы потребовало бы не только меньше прямой демократии, но и больше централизации и меньше двухпалатного федерализма . Прямая демократия и федерализм , однако, являются священными в глазах как граждан, так и политиков. Поэтому швейцарцы придерживаются консенсусной демократии.
5.5 Демократия консенсуса в условиях стресса
5.5.1 Кризис "Конкорданца" 2008 года
Последние три десятилетия принесли все большую волатильность на выборах . В период с 1991 по 2007 год
