В ночь на 22 сентября конный полк Павловского атаковал Любешов и наголову разбил 88-й полк Красной армии, захватив 400 пленных с полковым обозом. Затем, 27 сентября, зайдя в тыл частям Красной армии, полк при поддержке пехотной дивизии внезапным ударом взял Пинск. Здесь был захвачен штаб 4-й армии красных, а командира 143-й бригады красных Оскара Калниньша в бою зарубили казаки.
Взятие Пинска стало главным успехом генерала Булак-Балаховича в советско-польской войне. Польское командование, довольное действиями русской дивизии, отправило в штаб Булак-Балаховича целый воз каких-то странных медалей из дешёвого цинкового сплава для награждения отличившихся. Кавалеристы Павловского, получив награды, носить их отказались.
Дивизия в ходе наступления и при содействии Б. В. Савинкова пополнилась за счёт прибывших из лагерей русских офицеров, пленных красноармейцев, добровольцев. К ней присоединились бригада есаула Сальникова, Донской полк и артиллерийская батарея. Под командой Булак-Балаховича оказалась войсковая группа численностью свыше 20 тысяч человек при 150 пулеметах и 36 орудий. Пилсудский дал согласие присвоить группировке статус «особой союзнической армии» под названием Народно-Добровольческой армии (НДА). Армия состояла из трёх пехотных дивизий и кавалерийской дивизии, артиллерийских, сапёрных и тыловых частей.
Полковник Павловский был назначен командиром кавалерийской дивизии. В душе он надеялся, что за его военные заслуги Булак-Балахович похлопочет за него, и он получит чин бригадного генерала Войска Польского. Но не срослось. Балахович был занят устройством своего личного благополучия, и до Павловского ему не было никакого дела.
Между тем война между РСФСР и Польшей в октябре 1920 г. закончилась. Соглашение о перемирии, в марте 1921 г. вылившееся в Рижский мирный договор, предусматривало обмен пленными и ликвидацию на территории РСФСР так называемого Польского рабоче-крестьянского правительства, а на территории Польши – всех антисоветских центров (Н. И. Махно, Б. В. Савинкова, С. Н. Булак-Балаховича и других)…
Согласно соглашению о перемирии, Польский сейм потребовал от военного командования разоружить все союзные части, принимавшие участие в войне, или заставить их покинуть территорию Польши до 2 ноября. Под эту категорию попала и армия Балаховича. Более того, ряд депутатов сейма настояли на создании специальной следственной комиссии по расследованию преступлений, совершённых войсками генерала Булак-Балаховича на территории Восточной Польши (районы Западной и Центральной Белоруссии).
Польский военный прокурор полковник Лисовский, возглавивший расследование, через два месяца в своём докладе информировал сейм:
«…Армия Балаховича представляет собой банду разбойников, которая переправляет награбленное золото. Чтобы занять какой-нибудь город, посылается армия, солдаты которой грабят и убивают. И лишь только после многочисленных погромов, два дня спустя, приезжает Балахович со своим штабом. После грабежа начинаются пьянки… Что касается Балаховича, он позволяет грабить, иначе они отказались бы продвигаться вперёд… Каждый офицер, вступающий в армию Балаховича, обливает себя грязью, которую ничем нельзя смыть».
Комиссия полковника Лисовского установила, что только в Турове балаховцами было изнасиловано 70 еврейских девочек в возрасте от 12 до 15 лет. В докладе говорилось:
«В пять часов вечера балаховцы вступили в город. Крестьянское население радостно встретило балаховцев, но евреи попрятались по квартирам. Сейчас же начался погром с массовыми изнасилованиями, избиениями, издевательствами и убийствами. Офицеры участвовали в погроме наравне с солдатами. Незначительная часть русского населения грабила лавки, вскрытые балаховцами. Всю ночь по городу стояли душераздирающие крики…»
Дело приобретало нешуточный оборот, запахло военным трибуналом и реальным сроком заключения. Булак-Балахович бросился искать спасения у Савинкова.
Борис Викторович категорически выступил против мирного соглашения с Советской Россией, стал лихорадочно искать пути дальнейшего существования и борьбы с советской властью, что для него представлялось одним и тем же. Его Политический комитет предложил Пилсудскому как бы закрыть глаза на русские воинские формирования в Польше, формально отмежеваться от них, но не интернировать, а дать им возможность с территории Польши начать новый поход на Советскую Россию. Его поддержали генералы Б. С. Пермикин, П. С. Махров, С. Н. Булак-Балахович. Пилсудский дал молчаливое согласие.
Надо сказать, генерал Врангель тоже очень рассчитывал на русские воинские формирования в Польше, надеясь с их помощью вырваться из Крыма на оперативный простор и начать новое наступление на Москву. С этой целью сформировавшийся в Скалмержицах отряд из освобождённых поляками русских солдат и офицеров был Врангелем переименован в 3-ю Русскую армию. Командующим назначили тридцатилетнего генерала Б. С. Пермикина, бывшего командира Талабского полка – одного из наиболее известных в Северно-Западной армии Юденича. Но генерал Пермикин, как и представитель П. Н. Врангеля в Польше генерал П. С. Махров, отказались подчиняться Врангелю и признали своим политическим вождём Савинкова. Булак-Балахович тоже отказался признать власть генерала Врангеля и стал, в сущности, совершенно самостоятельным, подчиняясь савинковскому Политическому комитету только в политическом отношении.
Иными словами, Савинков, опираясь на воинские формирования под командой генералов Пермикина и Булак-Балаховича и имея соглашения о совместных действиях против Советов с петлюровцами, решил действовать на свой страх и риск. Армия генерала Пермикина во взаимодействии с петлюровцами начала прорыв советско-польской границы в направлении на Черкасск. Но уже 21 ноября, будучи разгромленной войсками Красной армии, вернулась в Польшу и была интернирована.
В начале ноября двадцатого года Савинков двинул вперёд, по направлению Мозырь – Речица – Гомель, «Народно-демократическую армию» Булак-Балаховича. Он принял личное участие в походе на Мозырь, вступив добровольцем в один из конных полков кавалерийской дивизии полковника Павловского. Савинкову хотелось убедиться в том, что население Белоруссии и России примет освободительную от большевизма миссию военно-политических сил, не связанных с монархией, «народных», так сказать, по духу и демократических по смыслу. Он был почти уверен в успешности похода, которому отводил роль запала во всеобщем народном взрыве негодования против большевиков и советской власти.
Поход начался очень удачно. В течение двух дней войска Булак-Балаховича заняли район Мосейовице – Петрыков. Девятого ноября кавалерийская дивизия полковника Павловского разбила красных под Романовкой. Затем были заняты Скрыхалов, Хомички и Прудок. Мозырь балаховцы захватили 10 ноября, Калинковичи – 11 ноября. В Мозыре 12 ноября генерал Булак-Балахович провозгласил независимость Белоруссии и приступил к созданию белорусской народной армии. Здесь же 16 ноября было образовано правительство Белорусской народной республики.
Но 17 ноября перешедшие в наступление красные части освободили Калинковичи, а в ночь на 18 ноября Булак-Балахович оставил Мозырь. Конница Г. И. Котовского окружила и уничтожила большую часть сил балаховцев. Дивизия Павловского удачно вышла из окружения и вместе с крупным отрядом под командованием Булак-Балаховича ушла в Польшу. Поляки её разоружили и интернировали. Советское правительство потребовало выдачи генерала Балаховича, но Пилсудский дал решительный отказ. Булак-Балахович являлся польским гражданином.
Путь отряда полковника Павловского, равно как и всего войска Булак-Балаховича, был устлан трупами мирного населения. Еврейские погромы, грабежи, разорение, сожжение сел и местечек, массовые убийства – именно в это превратился «освободительный» поход против Советов. Савинков, человек колоссальной воли и энергии, был поражён жестокостью «освободителей». В своей книге «Конь вороной», изданной под литературным псевдонимом Ропшин, он прототипом главного героя, полковника Жоржа, взял С. Э. Павловского. Позже Савинков писал о Мозырском походе: «Жулики, грабители и негодяи, с одной стороны (за редким исключением…), с другой – неприветливый и полувраждебный крестьянин. Когда я увидел эту неприветливость и эту враждебность, я понял, что народ не с нами».
