Григорий Валентинович, и что дальше? Это путь в никуда.
— Ошибаешься. Ты смогла, не светя именем, покопаться в бумагах, заметить то, что пропустили другие. Потянула за ниточки и вуаля. Если бы ты захотела, раскрыла такое дело… Но ты не захотела, тебе страшно, и правильно, что страшно. Твой муж заигрался, и расплата не заставит себя долго ждать. Я же не оставлю тебя на произвол судьбы. Ты ни в чем не будешь нуждаться, найдем тебе работу для отвода глаза, станешь заниматься тем же, что и всегда, но на безопасном расстоянии. Станешь моими руками и голосом на расстоянии, будешь дергать за нужные ниточки. Найдем болванчика, который будет твоей «говорящей головой». Не воспринимай это как побег, думай об этом, как о переходе на новый уровень…
— Уверены, что получится?
— Дарина, ты лучшая. Ты справишься. Тем более, я не брошу тебя на произвол, у тебя будет неплохой соратник. Он поможет тебе встать на ноги, будет опорой на первое время. Уверен, вы сработаетесь…
Я с сомнением посмотрела на наставника. Если бы я раздумывала только разумом, то согласилась бы, не раздумывая. Но в этом участвовало еще и сердце, оно противилось изо всех сил.
Как же Кот?
Мой ласковый Котя, который умел выпускать когти и запускать их глубоко под кожу?
Как же наш ребенок? Наша… малышка. Наша дочка?
Меня бросило в испарину: вот так, незаметно и я поверила, что у нас будет дочка.
Я не хотела это бросать, но поддалась влиянию момента, поддалась какой-то слабости, собственным страхам.
Котов отвоевал у меня же место для нас, нас троих, и сердце было согласно именно с ним.
Сердце выступало против затеи свекра.
Меня вдруг проняло: мысленно я называла его свекром, считала членом семьи, которой не было…
Я сомневалась, и Савченко добавил:
— Дарина, девочка моя, ты же знаешь, ты мне как дочь. Я не большой любитель давить на сантименты, но послушай меня — никто не желает тебе добра больше, чем я! Олег втянул тебя в дерьмо и выйти из этой ситуации с незапятнанной репутацией не выйдет. Выход только один…
Выход только один — почему он считал именно так и не рассматривал другие варианты, которых было немало?!
***
Чтобы не сидеть без дела и занять себя, я заказала доставку продуктов. Всегда проще думалось, когда руки были заняты делом. Копаться в бумажках мне не хотелось — от строк болели глаза.
Надо было взять паузу и обдумать все хорошенько.
Пальцы привычно потянулись к бутылке вина… Пришлось лишь погладить бутылку красного полусухого и со вздохом вернуть ее в бар: мне нельзя пить.
Я наполнила бокал вишневым соком, отпивала его по глоточку, пока готовила ужин и ждала возвращения Котова.
Не могла не думать о том, что каждый из нас тянул одеяло на себя.
Так сложно менять привычки, на излом себя идти труднее всего.
Чем больше я думала, тем больше находила правоты в словах Котова насчет меня и отношений с Олегом.
Не было у нас любви. Настоящей любви не было… Максимум, что промелькнуло, сильная симпатия и легкая влюбленность, которая не затронула сердце глубоко.
Сейчас мы стояли на краю бездны: Олег в больнице, я временно спрятала голову в песок. Активного расследования нет, как и действий.
Временное затишье перед большой бурей.
Я складывала и раскладывала части мозаики, некоторых пазлов не хватало, хоть убей, и это сильно раздражало.
Но в целом картина сложилась ясная: несколько лет назад Олега прижали, он был вынужден сменить покровителя и плясать под его дудку.
Фонд стал средством отмыва бабла, но все проходило чинно и тихо, не привлекая внимания.
Я выигрывала дела, судилась для фонда, перетягивая одеяло внимания.
Что случилось дальше? Почему все расстроилось?
Кажется, Фомин упомянул, что дела у Олега пошли плохо.
Рискнул? Заигрался?
Вложения не оправдали себя. Он спешно пытался поправить дела, в чем сам признался. Возможно, привлек слишком много внимания и его решили тихонько задвинуть. То первое покушение могло быть просто предупреждением, чтобы он не высовывался.
Послушал ли Мамаев? Скорее, поступил иначе…
Ситуация обострилась присутствием Котова, который разворошил осиное гнездо, заставил посмотреть на ситуацию под другим углом.
Я понимала, почему Савченко предложил мне выйти из игры.
Но теперь я задалась вопросом, почему именно так? Есть и другие варианты.
Но Григорий Валентинович настаивал исключительно на этом варианте.
Если Савченко сказал о соратнике, который станет опорой на первое время. То есть у Савченко есть влиятельные знакомые.
Кто-то, на кого он может положиться…
Преследовал собственную выгоду?
Глава 54
Дарина
Уснула, сама не поняла, как это случилось.
Проснулась от звука легких шагов и едва слышного шуршания упаковки.
Вздрогнула и приоткрыла глаза.
— Тшш, спи. Спи, Дарь, — виска коснулись губы Котова.
Он присел рядом с кухонным диваном, опустил на стол корзину с цветами.
— Уже не сплю, Кот. Обнимешь?
— Ты еще спрашиваешь? Я хотел переложить тебя на кровать.
— Не стоит, пора просыпаться. И это я не только про сон после приготовления ужина, Кот.
— А что еще?
— Ты прав. У Савченко могут быть свои интересы. Необязательно он может быть замешан в деле с Олегом, как ты скользко намекнул. Но… определенно свои интересы у него есть. Я готова выйти из игры, но так, чтобы остаться с тобой. Увы, никто, кроме тебя, этого мне не в силах предложить.
— Даааарь, — простонал, уткнувшись лбом в мой, обнял, раскачиваясь. — Я мудак. Психанул, не выдерживая. Еще никогда так жилы не рвал, просто чтобы иметь возможность высказаться. Понимаешь?
— Понимаю. Я не подарок.
— Ты пиздец какой не подарок. Ты долбаная шкатулка с сюрпризами! Неподдельная головоломка, и я с ума схожу от мысли, что могу тебя не удержать, не разгадать и просто сломать все, что может быть между нами. Ты, главное, пойми… Поверь. Для меня сейчас есть только одна ценность — ты и дочка. Все. Остальное неважно. Кто, что, какие дела, факты, заварушки, интриги… Плевать! Я всех нагну, только чтобы ты была рядом.
— Мне страшно, Кот, — наконец, призналась я. — Тебе больно думать о том, что я могу выбрать не тебя, а мне страшно от мысли, что будет, если вдруг тебя однажды не станет, понимаешь?
— У меня же девять жизней. Признаюсь по секрету, некоторые довольно потрепанные. Но в запасе осталось еще несколько! — подмигнул Котов, осторожно коснувшись моих губ.
Я со стоном поцеловала его,
