сначала ближе к себе, а потом в сторону могилы, где лежали останки покойницы. Та почуяла, что происходит, начала извиваться в попытках вырваться из Ленкиной хватки. Но поделать ничего не могла. Неведомая сила, проснувшаяся в Лене, была выше той, которой обладала мертвая ведьма. За считаные минуты Лена в невидимых тисках вернула Тамару в промозглую кладбищенскую землю. И странное дело — та уже не могла вырваться наружу.
«Я не знаю, что со мной и надолго ли это, но такая сверхспособность сегодня очень кстати!» — решила Лена. И совсем уже без страха вышла к Насте.
Ведьма услышала шаги и прервала свою работу.
— Привет, подружка! Помогать мне пришла? Да я уже почти закончила, — улыбнулась Настя.
Лену обдало запахом гнили.
— Не подружки мы.
Живот скрутило — так противно оказалось стоять рядом с бывшей одноклассницей. Но Лена не подала виду.
— Это не новость. Только все равно зря ты пришла. Ничего не изменишь. — Настя потянулась за своим зеркалом, чтобы закончить ритуал.
— Я заберу его! — Ленка попыталась вырвать артефакт у ведьмы, но промахнулась: схватила не ручку зеркала, а руку Насти. От этого прикосновения внутри возникла резкая боль.
— А-а-а! — От неожиданности Лена упала на землю. Было такое чувство, будто ее ударили в пах. Она прижала руки к промежности и тут почувствовала, что джинсы слегка влажные. Испачкалась в чем-то?
Ленка попыталась рассмотреть, что за жидкость у нее на кончиках пальцев, и с ужасом поняла, что это... Но и Настя поняла это в ту же секунду.
— Кровь? У тебя кровь? Ты что, приперлась на кладбище в полнолуние беременная?
— Я… нет… я не беременная… Не может быть…
Лена попыталась встать, но к боли в животе добавилось головокружение.
— Вот же ты дурочка! Смотри, как бы покойники ребенка не забрали! — засмеялась Настя. Она убрала свое магическое зеркало в складки длинной черной юбки, задула свечу и направилась к выходу с кладбища. — Не советую тебе здесь оставаться! — крикнула она через плечо. — Но и помогать тебе, подружка, не буду!
Ночь ожила. Зашелестел опавшими листьями ветер, где-то вдалеке закричала птица.
Спустя минуту Ленка смогла подняться с земли и присесть на деревянную скамейку у могилы Наташи Кошкиной. Она смотрела на растворяющуюся в ночи фигуру Насти и думала о том, что случилось. Слова ведьмы ее шокировали.
«Беременна?» — В этом слове для Ленки было сокрыто так много смыслов, что охватить их все в одно мгновение казалось невозможным.
Надо было скорее выбираться с кладбища и вызывать скорую.
* * *
Из больницы Володя добрался в Клюквино на такси.
Правая нога пока еще ужасно ныла, и приходилось пить обезболивающие, но это было последнее, что его волновало. Он довольно ловко научился передвигаться на костылях и потому первым делом поковылял к Ленкиному дому. Вот уже больше недели она не отвечала на его звонки и эсэмэс. Это пугало и расстраивало Володю. Главное, чтобы она не успела натворить бед или снова попасть в какой-нибудь капкан.
Он нажал на звонок, висевший на калитке, и тут же услышал, как в доме скрипнула дверь. Значит, сейчас отопрут.
На порог вышла Ленкина мама. Глядя на нее, было несложно представить Лену в будущем: те же черты лица, те же линии фигуры, те же добрые, светящиеся любовью глаза. Возраст выдавали только морщинки и седые волосы.
— Здравствуйте! Вы Ленина мама?
— Мама. Ксения Валентиновна. А ты никак тот самый Володя? — Ксения Валентиновна посмотрела на него с грустью и как будто даже с жалостью. — Иди-ка ты домой, Володь. Нет Ленки. Не хочет она тебя видеть.
— Так ее нет или не хочет видеть?
— А ты думай, как тебе больше нравится. Только уходи.
— Странный разговор. Не ожидал. Я вас или ее обидел чем-то?
— Это не мое дело, Володь. — И, чтобы не продолжать бессмысленный спор, Ксения Валентиновна скрылась за дверью.
Володя еще раз набрал Ленкин номер, но кроме протяжных гудков ничего в трубке не услышал. Пришлось несолоно хлебавши ковылять к своему дому.
По дороге решил заглянуть к участковому.
Николай Степанович, конечно, был поражен Володиному виду. Тут же усадил его в машину и настоял, что оставшиеся сто метров довезет его до дома.
— Ты чего вообще по деревне ходишь, терминатор недобитый? Врачи небось лежать велели?
— Велели. Но тут такое дело… Ленка пропала. Прячется от меня. Я вот думаю, не обидел ли я ее чем-то?
— Бабы народ обидчивый, но отходчивый. Что ты, малахольный, что ли? Прыщи на огурце зажили? Всему учить тебя… Цветов ей принеси, шоколадку!
— Николай Степанович, это же Ленка! Да и… — Володя хотел сказать, что между ними снова только дружба, но участковый его перебил:
— А что, Ленка не баба, что ли? Обычная баба, хоть и с тараканами в котелке.
— Да она мне при последней встрече что-то про проклятие говорила. У меня уже мысли дурные: может, опять во что-то вляпалась, а признаться боится? Или не хочет. Не знаю я. Надо что-то делать.
— Опять к ведьме-шмедьме в город поедем? Не понравилась она мне…
— Не нужно. Я хочу попросить — на тебя ведь у нее точно никаких обид, — может, ты сходишь к ней, узнаешь, что и как? У меня сердце не на месте.
— А, ну так это несложно. Это я очень даже могу сходить. Только вот тебя до дома доведу, в койку уложу, удостоверюсь, что ты больше не скачешь тут на костылях по лужам, как подбитый кузнечик, и пойду проведаю Ленку нашу.
— Обещаешь? Позвонишь потом?
— Ёк-макарек! Обещаю, что еще и чай тебе заварю перед уходом.
И участковый действительно заботливо довел Володю до дома и уложил в постель. Однако и он Ленку в этот день не нашел.
Лена третьи сутки лежала в больнице, в гинекологии. Там ей сделали УЗИ и выдали стопку бумажек с результатами анализов и смазанный черно-белый снимок, на котором было видно маленькое, с бусинку, пятнышко. По словам врачей, оно было ее будущим ребенком.
«Надо же, — думала Ленка, разглядывая снимок, — горошина и то больше. А сколько всего изменилось с появлением во мне этого пятнышка».
Ленка была уверена: власть над покойниками, которую она ощутила на кладбище, появилась у нее благодаря беременности. Это зернышко новой жизни усилило ее дар и помогло утихомирить душу мертвой ведьмы Тамары.
Но в воздухе висели вопросы. Кто отец этого ребенка? Когда он был зачат? Лена не помнила ничего, что указало бы ей на правильные ответы. И хотя ее сердце изо всех
