в Китае и США произошли именно потому, что не требовали международной координации.
Таким образом, имеются все предпосылки для действительно глубоких всемирно-исторических сдвигов. Первая мировая война - Великая война - уничтожила королей и империи. Она впервые привлекла женщин к труду. Она создала целые новые страны, включая Польшу и Прибалтику . Она стала причиной значительных достижений в медицине, особенно в области психического здоровья, включая лечение того, что сейчас известно как посттравматический стресс, а тогда было известно как снарядный шок.
Вторая мировая война была еще более значительной - событие настолько ужасное, что человечество впервые собралось вместе как вид, чтобы пообещать: больше никогда. Из этого императива возникли Организация Объединенных Наций, Европейский Союз и десятилетия геополитического консенсуса, подкрепленного постоянными армиями, насчитывающими миллионы человек и триллионы долларов материальных средств, которые были направлены на устранение гипотетической будущей чрезвычайной ситуации.
Пандемия может оказаться не столь значимой в долгосрочной перспективе, как две мировые войны, но она может стать таковой. Даже если она будет иметь лишь малую часть долгосрочных последствий, она все равно может стать доминирующей силой в национальной и международной политической экономике на десятилетия вперед.
Стоит помнить, что Covid появился в то время, когда среднесрочные последствия мирового финансового кризиса породили хаос в Белом доме в лице Дональда Трампа; он также появился в совершенно буквальный момент "сделай или умри" в плане глобальной координации действий по решению проблемы изменения климата. Мы никогда не узнаем наверняка, как сложились бы контрфактические ситуации без Ковида, в частности, был ли бы Трамп переизбран, но даже если вирус не изменил исход выборов 2020 года, последствия его поляризующего удара будут ощущаться еще много лет.
Личные взаимодействия также были поляризованы. Американский кризис до вакцинации характеризовался тем, что я считаю первым следствием закона Вайсберга. Закон Вайсберга, названный в честь моего друга Якоба Вайсберга, который его придумал, гласит: "Любой еврей, более религиозный, чем вы, - психически ненормальный, а любой еврей, менее религиозный, - самоненавистник".
Нечто подобное можно сказать и о вирусной паранойе. Все более параноидальные, чем вы, перегнули палку, в то время как все менее параноидальные не только подвергают себя риску, но и ведут себя глубоко социально безответственно.
Этот спектр был заметен и в эпоху вакцинации. Одна из многих вещей, которые удивили меня в этом кризисе, - это то, как люди на осторожном конце спектра до вакцинации оставались очень нерешительными в таких вещах, как обед в закрытом помещении или снятие масок, даже после того, как они выздоровели от Ковида, были привиты или и то, и другое. С другой стороны, меня не удивило то, как люди убеждали себя в том, что морально правильный поступок - это еще и корыстный поступок: прививка, в частности, давала получателю вакцины моральное превосходство над непривитыми или, по крайней мере, над теми, кто имел доступ к вакцине, но не воспользовался ею. Напряженность между привитыми и непривитыми - с большим количеством самодовольства с обеих сторон - будет проявляться в неожиданных местах еще долгие годы.
В более широком смысле любая травма имеет долгосрочные последствия, а глобальная травма имеет глобальные последствия, многие из которых станут заметны только через годы. В этой книге я собираюсь посмотреть на то, что изменилось, через три линзы.
Часть 1. Время и пространство
Глава 1. Новая ненормальность
КОВИД СЛОМАЛ ВРЕМЯ.
"Время больше не имеет смысла" - эту фразу я использовал еженедельно, иногда даже ежедневно, на протяжении большей части пандемии. Записывая свой подкаст в конце декабря 2021 года, я обнаружил, что практически невозможно отличить события мая 2020 года от событий, произошедших годом позже, в мае 2021 года - все было смешано в один год Ковида, который начался в марте 2020 года и закончился только вторжением России в Украину в феврале 2022 года.
Когда я спросил своих друзей, в какие страны они ездили в 2019 году, никто из них не смог ответить без поиска. Были "времена до" и были "времена Ковида", и и те, и другие превратились в неразличимую массу.
С появлением Ковида я стал использовать один из ментальных ярлыков для размышлений о жизни: "Новая ненормальность". Это игра на концепции финансовых рынков "новой нормы", которая была популяризирована Мохамедом Эль-Эрианом из PIMCO в мае 2009 года - идея о том, что мир вступает в длительный период низкого роста. Это также игра на идее нормального распределения - знакомой колоколообразной кривой , где большинство вещей нормальны, находятся вблизи центра кривой, а отклонения редки. Во время пандемии, напротив, Красная королева, которая, как известно, до завтрака верила в шесть невозможных вещей, чувствовала бы себя как дома.
Наше новообретенное восприятие времени четко вписывается в рамки "нового ненормального"; во время пандемии оно стало необычайно эластичным. Нормальное время работает предсказуемо: В детстве оно идет мучительно медленно, с возрастом ускоряется, и у нас всегда есть довольно четкая (если не всегда точная) мысленная хронология того, какие события произошли раньше, чем другие события. Во время пандемии ничего этого не было.
Для начала, в эпоху Ковида целые группы населения увидели, как их стремительно развивающийся мир делает то, чего они никогда не видели раньше: Он резко замедлился.
Например, первоначальное сопротивление закрытию домов исходило не из позиции либертарианства, а скорее из позиции "у меня нет на это времени". Нам было куда пойти, чем заняться, с кем встретиться. Мы не могли представить себе, как жизнь может протекать в условиях строгой изоляции в течение какого-либо периода времени, превышающего примерно двадцать четыре часа.
Если говорить только о себе, то я, конечно, уже заранее осознавал, что крупная глобальная пандемия может разразиться в любой момент: Это был известный риск. Но в моем сознании все последствия были связаны со здоровьем: Все они были связаны с болезнью или смертью. В тех случаях, когда я задумывался о том, каково это - пережить пандемию, - хотя, конечно, это случалось нечасто, я обычно останавливался на последствиях первого порядка: заболеть и, возможно, умереть. В конце концов, именно на этом сосредоточено большинство историй чумы: бубоны, кровавые смерти, мышиные переносчики. А не на людях, сидящих по домам, социальном отдалении, отложенных свадьбах. Но это, конечно, и был жизненный опыт пандемии; за исключением людей, страдавших от длительного Ковида, болезни были скорее исключением, чем правилом.
То, что оставалось с нами каждый день, не было болезнью, это были маленькие и большие способы, с помощью которых наши обычные привычки - от поездок в метро до
