требовательным человеком. Это делало его грозным в бизнесе, потому что он не упускал из виду ни одной детали, в некоторых случаях лично проверяя компании, которые обслуживала его фирма, вплоть до железнодорожного полотна. Это же качество делало его властным и непреклонным патриархом. Для Фриды это означало, что годы ее становления прошли в замкнутом, строго опекаемом существовании. Шифф твердо, почти религиозно, верил в то, что женская добродетель в его семье должна быть на страже. Его внучка Дороти (которую звали Долли), ставшая впоследствии владелицей и издателем газеты New York Post, вспоминала, как девочкой пришла к деду и продемонстрировала свой макияж. Он попросил показать ему ее косметичку. Когда она передала ему косметичку, он тут же выбросил ее в окно.
Для Шиффа цветущие отношения его дочери с щеголеватым сыном Морица Варбурга - который даже не был признан достойным партнерства в семейном банке - были кризисом. Эрнест Кассель, британский банкир, входивший в число ближайших друзей Шиффа, путешествовал с семьей, и он взял Якоб на долгую прогулку. "Я взял ее в Европу, чтобы избавить от соблазна, и тут такое!" - возмущался Шифф. возмущался Шифф.
"Не надо так говорить!" ответил Кассель. "На два года раньше, чем вы ожидали, но что вы хотите от зятя?"
Шифф начал приходить в себя. К тому времени, когда Феликс покинул Гаштайн, они с Фридой были практически помолвлены - хотя Шифф не позволял ему даже написать дочери напрямую. Поскольку новость еще не была официальной, Мориц и Шарлотта решили не отправлять Шиффам официальные поздравления, а предложили встретиться в бельгийском прибрежном городе Остенде, где они проводили отпуск. В этом письме они также дали понять, что не будут препятствовать переезду сына в Нью-Йорк, устранив одно из возможных препятствий для брака, поскольку Шифф, желавший, чтобы его дочь была рядом, не потерпел бы, чтобы она жила в Германии.
В сентябре 1894 года Шиффы устроили обед для Варбургов в Остенде. Начало обеда было напряженным. Варбурги соблюдали кошерность, поэтому Шифф велел метрдотелю подать филе подошвы вместо омара. "Когда мы сели за стол, на каждом месте были некошерные раки", - вспоминала Фрида. "Мой отец был очень расстроен, но будущий свекор отнесся ко всему с юмором".
Шарлотта находила Джейкоба строгим и жестким, но тем не менее ей было приятно, что Шиффы не были "показушными", как можно было бы ожидать от семьи одного из выдающихся финансистов Уолл-стрит. Они "вели себя очень хорошо", - позже писала она своему сыну Эби.
Во время встречи на высшем уровне Шиффы и Варбурги достигли взаимопонимания относительно ухаживания за своими детьми. Помолвка Феликса и Фриды должна была пока держаться в секрете; в ноябре он должен был отправиться в Соединенные Штаты, чтобы сделать эту новость официальной. Однако в это время Шифф все еще не разрешал Феликсу писать Фриде, как будто письмо от ее жениха могло запятнать ее невинность. Вместо этого, вспоминала Фрида, "мой отец писал ему еженедельные письма с новостями обо мне, а я писала его матери".
Осенью того года Феликс, как и планировал, сел на пароход и отправился в Нью-Йорк. Перед отъездом отец трезво рассудил с ним. "У меня к тебе только одна просьба". Феликс приготовился к лекции о соблюдении кошерности - чего он делать не собирался, но зачем говорить об этом отцу? У Морица, однако, была другая забота: "Не бери с собой ледяные напитки, которые портят американцам пищеварение и заставляют их ездить в Карлсбад за ежегодным лечением".
-
Давно запланированный прием по случаю выхода Фриды в свет превратился в вечеринку по случаю помолвки, где несколько сотен гостей подняли тост за молодую пару. В честь помолвки Шифф выписал чек на 25 000 долларов в пользу дома Монтефиоре. А своему будущему зятю он вручил самый ценный приз, который мог предложить после руки дочери: партнерство Kuhn Loeb. Это позволило Феликсу сохранить для дочери тот стиль жизни, к которому она привыкла. Шифф также купил супругам пятиэтажный таунхаус из известняка на Восточной 72-й улице, 18, в двух кварталах от своего собственного дома.
Во время помолвки Фрида становилась все более тревожной, что объяснялось не только обилием светских мероприятий, на которых она и Феликс появлялись, но и ее невежеством в вопросах секса, о котором отец позаботился, чтобы она была в полном неведении. "Я дошла до того, что разрыдалась бы, если бы кто-нибудь посмотрел на меня", - писала Фрида. Феликс, тем временем, легко ориентировался в новой обстановке. Он еще не овладел английским языком, поэтому имел привычку бормотать в усы, чтобы скрыть свои грамматические ошибки. Отдаленность от семьи он, несомненно, остро ощущал, и можно представить, как он часто смотрел на Большую Медведицу в первые дни жизни в Нью-Йорке.
Порывистым мартовским вечером Феликс и Фрида поженились в таунхаусе Шиффов на Пятой авеню. Церемонию проводили два раввина, по одному от каждого из храмов, которые посещали Шиффы, - Эману-Эль и Бет-Эль. У алтаря Фрида, миниатюрная и почти кукольная, практически провисла под тяжестью своего атласного платья.
Мориц и Шарлотта не поехали в Нью-Йорк - Мориц страшно боялся плавать на большие расстояния: "Das Wasser hat keine Balken!" (Вода не очень твердая.) Ольга и Пол приехали в качестве эмиссаров семьи Варбургов, причем Ольга была одной из подружек невесты Фриды, а Пол - шафером Феликса. Прием был организован в ресторане Sherry's, популярном среди нью-йоркской элиты в центре города, и 125 гостей собрались на нижнем уровне дома Шиффов, где было накрыто пятнадцать столов. В списке гостей, который был составлен в основном из финансовых и филантропических кругов Джейкоба, присутствовали различные Голдманы, Саксы и Селигманы, включая Джесси и Айка, который со своей женой Гутой сидел за свадебным столом вместе с новоиспеченной супружеской парой.
За соседним столиком сидели кокетливые молодые холостяки и холостячки, члены свадебного торжества. Вместе с Полом и Ольгой сидели брат Фриды Морти, Пол Кон-Спейер, успешный лондонский торговец металлами и давний приятель братьев Варбург, Нина Лоеб, подружка невесты, и Адди Вольфф, близкая подруга Фриды и младшая дочь партнера Шиффа по Kuhn Loeb Абрахама Вольффа. За столом также сидел хорошо одетый молодой банкир, носивший вощеные усы и говоривший с немецким акцентом. Отто Герман Кан родился в Мангейме и недавно переехал в Нью-Йорк из Лондона, чтобы устроиться на работу в инвестиционный банк Speyer & Co. Он соперничал с Феликсом в качестве бонвивана и клинка, хотя, в отличие от жениха, ставшего впоследствии одним из его близких друзей, он был
