практически все финансовые учреждения должны осуществлять операции в долларах, и поскольку все доллары должны храниться в США, практически все финансовые учреждения мира находятся под надзором американских регулирующих органов. Вот почему всегда было так трудно переводить деньги, например, на Кубу и обратно, где бы вы ни жили и в какой бы валюте вы ни хотели совершать операции. У американцев есть закон, запрещающий это, и они будут без колебаний преследовать любое финансовое учреждение, нарушающее этот закон, независимо от того, американское оно или нет.
США всегда были в авангарде использования своей финансовой гегемонии в качестве инструмента внешней политики. Банков с филиалами в Лондоне столько же, сколько и банков с филиалами в Нью-Йорке, но вы не увидите, чтобы Великобритания штрафовала иностранные банки на сотни миллионов или даже миллиарды долларов за то, что они имеют дело со странами, которые не нравятся британскому Министерству иностранных дел. Несмотря на это, американцы всегда с уважением относились к принципу суверенного иммунитета. Они могут преследовать французский банк BNP Paribas за работу с контрагентами в Судане, но они не будут преследовать саму Францию.
Однако в начале 2022 года администрация Байдена, воодушевленная денежными успехами пандемии, приступила к тому, что менеджер хедж-фонда Дилан Грайс точно назвал "вооружением денег" - и направила свое новое финансовое оружие непосредственно на других суверенных государств.
Сначала Афганистан, который имел около 7 миллиардов долларов в столь необходимых резервах, когда Талибан захватил контроль над страной в 2021 году. Белый дом Байдена фактически конфисковал все эти деньги, выделив половину из них на гуманитарную помощь Афганистану, а другую половину зарезервировав для потенциальной выгоды семей американских жертв 11 сентября.
За захватом суверенного богатства Афганистана всего через пару недель последовала аналогичная операция, направленная против России, после вторжения в Украину. Суверенные "внутренние деньги" России были фактически заморожены в рамках беспрецедентных глобальных усилий по отсечению страны и ее крупных олигархов от международной финансовой системы. Везде, где было российское богатство - будь то в форме валютных резервов, банковских счетов или "внешних денег", таких как яхты или Пикассо в свободном порту Женевы, - западные правительства стремились захватить его, чтобы буквально обездолить всю страну. Непосредственным следствием этого стал взрыв внутренней экономики России, ставшей жертвой денежного оружия, обладающего поистине потрясающей силой.
Уже через неделю после вторжения России на Украину больше не было сомнений в том, что доллар и его центральная роль в международной торговле - это инструмент, который будет использоваться американскими властями в ультра-агрессивных целях внешней политики - особенно когда эти цели разделяют монетарные власти ЕС, Великобритании, Швейцарии и других стран.
На каком-то уровне с Россией просто обращались так, как обращаются с отдельными преступниками во всех юрисдикциях: их активы могли быть арестованы или заморожены. Но масштабы и объем санкций против России на порядки превышали все, что когда-либо наблюдалось в уголовном преследовании, и были гораздо более сопоставимы с теми суммами, которые правительства тратят на войны или пакеты стимулов. (Чтобы представить ситуацию в перспективе: Стимулирование пандемии в России в 2020 году составило около 70 миллиардов долларов, в то время как резервы центрального банка, ставшие бесполезными в результате санкций в 2022 году, были примерно в десять раз больше этой суммы).
Западные правительства имели даже больший контроль над денежными и торговыми потоками, чем можно было бы предположить при узком прочтении официальных санкций. Финансовые учреждения и крупные государственные компании по своей природе консервативны; поскольку в санкционный список ежедневно добавлялись новые российские лица и компании, никто из них, скорее всего, не захотел бы вести дела даже с вполне легальными и законными российскими клиентами или покупателями. Даже когда России было разрешено продавать нефть, например, найти желающих ее купить было крайне сложно.
Изменение восприятия денег, превращение их из основополагающей единицы экономического существования в неустойчивый боеприпас, происходило на фоне инфляции, превышающей все, что наблюдалось в течение сорока лет, - инфляции, вызванной пандемией. Инфляция, как никакое другое экономическое явление, подрывает доверие к деньгам, а когда Россия вторглась в Украину, оно было очень высоким, благодаря тому, как "Ковид" нарушил цепочки поставок, а также чрезмерной фискальной и монетарной реакции правительства. Война в Украине только усугубила ситуацию, вызвав скачок цен на товары и еще большее нарушение цепочек поставок, поскольку корпорации оказались вынуждены избегать самой большой страны в мире и даже не летать над ней.
Деньги стали центральной частью "новой ненормальности" - чего-то, что почти все принимали как должное, но что вдруг стало казаться похожим на семена помидора и стремилось ускользнуть от любой попытки его постичь. Что значат деньги, когда в один прекрасный день на вашем банковском счете может появиться 1400 долларов, а на следующий год ваша зарплата уменьшится на 7 процентов только из-за инфляции? В эпоху неожиданностей миллионы людей пришли к пониманию того, что деньги - это условность, социальная конструкция, а не объективная реальность. В обществе, которое на протяжении десятилетий было сосредоточено на всемогущем долларе, это было, мягко говоря, обескураживающим. Пандемия изменила мировое (или, по крайней мере, американское) представление о деньгах как таковых.
Доллар по-прежнему сохранял свою гегемонию в качестве мировой резервной валюты, а также сохранял свою полезность в качестве меры относительного богатства. Когда я впервые переехал в США из Великобритании в середине 1980-х годов, я быстро понял, что социальные классы здесь гораздо проще: Чем больше у вас было денег, тем выше был ваш социальный статус. Люди оценивали себя по тому, сколько денег они зарабатывают или имеют, и направляли свою жизнь на их максимизацию.
К тому времени, когда разразилась пандемия, все стало гораздо сложнее: обида вытеснила стремления правых, в то время как левые лозунги типа "каждый миллиардер - это провал политики" поразили воображение поколения, которое с удовольствием называло себя социалистическим. Концепция общего мира и процветания казалась наивной в посттрамповском мире стен и пограничного контроля, и довольно скоро сам доллар стал использоваться для того, чтобы еще больше отдалить страны друг от друга, а не сблизить их.
Технократы тоже изменились. Два человека, которым поручено защищать первенство и стабильность доллара, - это секретарь Казначейства и председатель Федеральной резервной системы, и эти два человека вполне недвусмысленно дали понять, что их беспокоят более важные вещи, чем концептуальный статус доллара. Конечно, была пандемия; была неспровоцированная война в Европе, развязанная ядерной державой; и затем была широкая направленность фискальной и монетарной политики в США, которая впервые сосредоточилась на бедных в той же степени, что и на богатых, и на цветном населении
