мы есть.
— Нет, — говорю я ему, вспоминая, как у меня буквально камень упал с плеч, когда я отпустила маму и папу. — Нет, это не так. Мы сами выбираем кем нам стать. Каждый день. Каждую минуту. Прошлое ушло. Завтрашний день стоит миллиона вчерашних, разве ты этого не видишь?
Кэл поднимает хмурый взгляд на звезды.
— Я…..подвергай сомнениям дорогу, по которой тебя заставляют идти другие люди, бе`шмай, — тихо произносит он.
— …. Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
— Если ты отречешься от всего того кем была, сожжешь всё что когда-либо имело для тебя значение, как велят тебе Древние… — он мотает головой. — Что даст тебе цель? Что заставит тебя сражаться?
— Спасение целой галактики — вполне достойная цель, — отвечаю я, посерьезнев.
— Твоя битва благородна, — соглашается он.
— Я чувствую, как грядет нечто большое.
— Но ведь любовь тоже цель, бе`шмай, — говорит он. — Именно любовь толкает нас на свершения и великие жертвы. Что останется, если не будет любви?
Я отнимаю у него свою ладонь.
— Я должна это сделать, Кэл. Если планеты — рассадники Ра`хаама оставить в покое, тогда все в галактике, включая тех, кого я люблю, будут захвачены. Я уже потеряла отца из-за этой фигни.
— А теперь ты готова потерять всё остальное лишь бы остановить это?
— Я и не говорю, что хочу, — вздыхаю я. — Я хочу сказать, что мне придется.
Я не знаю, что ему сказать. Не знаю, что сделать. Так что, в конце концов, презирая себя за это, я поднимаюсь на ноги и молча иду к лагерю. И хотя я ощущаю, как чувства разрывают его на части..
Он отпускает меня.
* * * * *
На следующий день я ожидаю увидеть Келли, но я запомнила её ребенком, ведь она им и была, когда я их бросила. Вместо этого в моем видении я вижу женщину лет тридцати с гладкими черными волосами до пояса, которые колышутся в такт её движениям, пока она играет на скрипке. Она стоит у залитого солнцем окна и по памяти играет мелодию.
— Келли, — шепчу я, голос застревает в горле.
Её улыбка расцветает на губах, и она откладывает смычок вместе со скрипкой.
— Вот ты где, — произносит она, раскрывая объятия.
Я в мгновение пересекаю комнату, врезаясь в нее, пока она заключает меня в объятия и прижимает к себе. Она старше меня, что довольно странно, но так и должно быть, ведь так продолжалось всю её жизнь. Интересно, какого ей было дожить до моего возраста, а потом до своего восемнадцатилетия, зная, что теперь она старше, чем я смогу когда-либо стать.
— Мне так жаль, — всхлипываю я, слезы пропитывают зеленый шёлк её рубашки. — Мне так жаль, что я бросила вас. Я не хотела этого.
— Прекрати, — мягко упрекает она меня, одной рукой поглаживая мои волосы.
— Но я бросила тебя, — возражаю я.
— Ничто не вечно, Аври. Всему своё время. Мир продолжает вращаться, и звезды будут всё также сиять после нашей смерти, всё в точности останется таким, как было и до нас.
— Я была твоей старшей сестрой, Кэл. Я должна была присматривать за тобой.
Она смотрит мне в глаза, на её губах появляется легкая улыбка.
— Пойдем со мной.
Обнимая меня одной рукой за плечи, она выводит меня через дверь. Мы молча идем по коридору и останавливаемся у других дверей. Я вижу малыша в кроватке, который свернулся в крошечный комочек. Над одеялом виднеется лишь копна черных волос и маленькое сонное личико.
— Это Цзе-Линь, — бормочет Кэлли.
— Она красива, — выдыхаю я, со слезами на глазах.
— Я скучаю по тебе, Аври, — говорит мне моя младшая сестра. — Но со мной всё в порядке. Всё продолжится без нас. Бесконечный танец продолжится.
Она начинает исчезать, я хочу протянуть руку и ухватиться за неё, крепко обнять и продлить этот момент ещё. Но вместо этого, в последний раз взглянув на её лицо, я отпускаю её.
Я отпустила своё прошлое. Наконец-то. Полностью. Я смотрю на маленькое личико, на эту прекрасную малышку, которая носит моё имя, и чувствую, как всё исчезает. Гнев, боль, ярость и печаль. Мысли о том, что я пропустила всё это. Потому что на самом деле со мной ничего этого не было. Всё это время я оставалась здесь. В сердцах людей, которых я покинула, я никогда не забывала их по-настоящему.
Я отпускаю их всех.
И когда я открываю глаза, перед собой я вижу Эшварена. Я ощущаю, как Эхо вокруг меня подрагивает, по всему миру проходит рябь, изменяя звучание горизонта и вкус неба. Я я чувствую, как он улыбается мне всеми цветами радуги своей памяти.
Наконец-то, произносит он.
Кэл
Мир вокруг меня дрожит.
Пальцы замирают; музыка, доносящаяся из сиифа в моих руках, замирает в тишине. Я смотрю на небо и замечаю, что оно стало совершенно другого оттенка. На мгновение я ощущаю чье-то присутствие у себя за спиной, и самым необъяснимым образом, я вспоминаю своего отца, поэтому оборачиваюсь в полнейшем ужасе, почти готовый увидеть там его.
Я сжимаю кулаки.
Но там лишь Эшваре в своем кристаллическом облике. Он пристально смотрит на меня, словно впервые по-настоящему видит. Я ощущаю в нём силу, наследие Древних, которая струится в каждом его атоме.
Помни о том, что поставлено на карту, говорит он мне. Это важнее тебя. Важнее всех нас.
Я моргаю.
— Не понимаю.
Остается лишь одно препятствие. Всего одно, которое связывает её с тем, кем она была и стоит на пути к тому, кем её суждено стать.
Я ощущаю, как лоб хмурится.
— И что же это?
Эшварен склоняет голову к плечу и улыбается всеми цветами радуги.
25
Зила
Финиан склоняется к лицу Авроры, наблюдая за быстрым трепетанием век.
— Прошло уже почти двенадцать часов с тех пор, как они ушли туда, — говорит он. — Почему ничего не происходит?
— А меня утешает мысль о том, что ничего не происходит, — говорю я. Но правда в том, что, несмотря на моё спокойствие, я обеспокоена. Основываясь на рассказе Авроры о её первом визите в Эхо, кажется, что в течение тех двух минут её бессознательного состояния, субъективно, она пережила период, примерно, в двенадцать часов. Это говорит о том, что день для неё пройдет на четыре минуты, и потому, те двенадцать часов, что они провели там, означает, что они с Кэлом в Эхо почти шесть месяцев. Их мозговая активность зашкаливает, значит, они и вправду испытывают ускоренное течение времени
