оратору, было поручено составить пересмотренный, или второй, устав, который расширил бы территориальные притязания Лондонской компании. Он так и сделал, и в результате документ, подписанный Яковом I в мае 1609 года, значительно расширил территорию, на которую могли претендовать акционеры - с 10 000 миль до более чем миллиона квадратных миль.
Он простирался от "моря до моря" - это говорит о том, что Смайт и его помощники были полны решимости найти быстрый проход в Тихий океан и в Катай. Кроме того, он простирался от Джеймстауна и его окрестностей на севере до Роанока на юге - это говорит о том, что они намеревались найти выживших в колонии Рэлега. Как позже писали Смайт и другие лидеры Лондонской компании, они верили, что "некоторые из наших наций, посаженных сэром Уолтером Ралегом", "еще живы, в пределах пятидесяти миль от нашего форта". Если бы их удалось найти, они могли бы "открыть чрево и недра этой страны" - иными словами, раскрыть ее секреты.
Помимо нового руководства и более смелого колониального видения, Смайт и его соратники стремились провести еще одну реформу: создать новую компанию с более широким кругом инвесторов. Колония была дорогостоящим предприятием, и они понимали, что им необходимо поставить все предприятие на более прочную финансовую основу. Для этого они получили королевскую поддержку, закрепленную в хартии, для создания новой корпорации - "Казначей и компания авантюристов и плантаторов Лондонского Сити для первой колонии в Виргинии". Более известная как Виргинская компания, она появилась после шквала рекламных акций, направленных на привлечение новых инвесторов.
Одним из первых шагов Смайта было предложение купцам из Плимутской компании присоединиться к лондонскому контингенту по цене двадцать пять долларов за акцию, что давало им "все привилегии и свободы" членства. По сути, это было корпоративное слияние. Смайт считал, что вместе они будут сильнее. "Если мы свободно объединимся и, используя один общий и терпеливый кошелек, будем поддерживать и совершенствовать наши устои", - утверждал он, - то они получат выгоду от "самой плодотворной страны", которая "изобилует богатыми товарами". Он обсудил это предложение с сэром Фердинандо Горджесом, но в итоге переговоры ни к чему не привели. Горджес и его коллеги-инвесторы все еще переживали неудачу с поселением Сагадахок, и, похоже, у них не было аппетита к дальнейшим дорогостоящим колониальным предприятиям.
Чтобы закинуть сеть пошире, Смайт поручил Роберту Джонсону, одному из своих близких деловых партнеров и ведущему торговцу из Worshipful Company of Grocers, написать рекламный памфлет под названием Nova Britannia, повторяющий язык дрейковского Nova Albion, расположенного в аналогичных широтах на другой стороне американского континента. Это была первая часть амбициозной маркетинговой кампании, которая добавила новый элемент в рекламную кампанию.
Джонсон призывал читателей памфлета не повторить ошибку своих английских "праотцов", которые потеряли "главное и самое выгодное предложение величайшего богатства в мире", когда отвергли предложение Христофора Колумба открыть новый путь в Китай. "Пусть в будущем это не будет считаться призом в руках глупцов, у которых не было сердца, чтобы им воспользоваться", - предупреждал он. Своей пылкой риторикой Джонсон стремился всколыхнуть не только национальные чувства, но и религиозные убеждения. Еще со времен Мистерии купцы на словах говорили о важности прозелитизма нехристианских народов как мотивации для заграничных предприятий, но практически не предпринимали ощутимых действий для проповеди Евангелия и завоевания новообращенных. Теперь же Джонсон настаивал на том, что главной целью английских колониальных усилий было "продвижение и распространение Царства Божьего". Послание "Новой Британии" прозвучало громко и ясно. Дайте все, что вы можете дать, как бы мало это ни было. Вкладывая деньги в Виргинию, вы делаете вклад в свою страну и в Бога.
Религиозное послание было усилено с кафедр страны. В марте 1609 года Ричард Краканторп, оксфордский теолог, восхвалял всех, кто готов принять участие в строительстве Виргинии. Их инвестиции помогут создать "новую Британию в другом мире", а также обеспечат, чтобы "языческие варвары и грубые люди" узнали Слово Божье. В следующем месяце Уильям Саймондс, еще один оксфордский ученый, выступил с проповедью перед ведущими сторонниками виргинского предприятия. Цитируя Библию, Саймондс сравнил задачу колонистов с задачей Авраама, которому было велено оставить землю своего отца и построить "великий народ".
Педро де Суньига, испанский посол, едва мог сдержать свое презрение к этому новому подходу. Он писал Филиппу III, что англичане "фактически заставили священников в своих проповедях говорить о важности наполнения мира своей религией и требовать, чтобы все прилагали усилия, чтобы отдать все, что у них есть" для продвижения этого дела. Виргиния больше не была просто коммерческим предприятием. Она превращалась в крестовый поход за протестантизм, национальную экспансию и социальное благо. Но обращение к религиозным убеждениям было не просто циничной коммерческой уловкой: Смайт и другие лидеры были набожными людьми, движимыми своими протестантскими убеждениями. Сам Смайт воспитывался в благочестивой семье, а его первая жена была дочерью Ричарда Калвервелла, который был тесно связан с основанием Эммануэль-колледжа, Кембридж, пуританской академии, в которой учился Джон Гарвард, подаривший свою библиотеку колледжу, который впоследствии получил его имя.
Пока священнослужители читали проповеди с лондонских кафедр, члены Королевского совета оказывали давление на своих друзей и коллег, чтобы те поддержали и продвигали кампанию. Они отправили письма лорд-мэру, олдерменам и ливрейным компаниям Лондона с просьбой о подписке на их колонию - "действие, угодное Богу и счастливое для общего богатства". Лорд-мэр, в свою очередь, обратился к большим ливрейным компаниям Лондона с просьбой "очень серьезно и эффективно" поговорить со своими членами, "чтобы они приняли участие в столь добром и почетном деле".
Динамичная маркетинговая кампания Смайта была убедительной, но инвесторов, возможно, привлекла и другая особенность новинки: доступность. В начале 1550-х годов Мистери установил цену на акции в двадцать пять фунтов, что было огромной суммой. Полвека спустя одна акция Ост-Индской компании стоила двести фунтов стерлингов. Но при определении цены акций Виргинской компании Смайт предложил радикальное снижение: отдельную акцию можно было приобрести по выгодной цене в двенадцать фунтов и десять шиллингов. В качестве вознаграждения предлагалось разделить землю и доходы от колонии - через семь лет. В "Новой Британии" Джонсон уверенно предсказывал, что инвесторы получат "по меньшей мере" пятьсот акров за каждую акцию.
Сочетание национальной гордости, религиозных убеждений, привлекательного маркетинга и низкой цены сработало. В первом уставе Вирджинии было указано восемь подписчиков. Для сравнения, во втором уставе их было почти в сто раз больше: 659 частных лиц и пятьдесят шесть ливрейных компаний и других юридических лиц. К крупным ливрейным компаниям - мерсерам, суконщикам, золотых дел мастерам и габердашерам - присоединились и менее значительные компании, такие как
