жаль. Я ничем не могу вам помочь. Дам только один совет.
— …
— Представителем семьи Миттал на этом аукционе назван мистер Барнс. Как так получилось, что вы решили назначить своим агентом именно этого человека?
Адира удивленно вскинула брови — видимо, не ожидала подобного вопроса. Мимори тем временем аккуратно снял с рукава ее ослабевшую руку.
— …Мистер Барнс? Кажется, кто-то говорил, что отцу его порекомендовал дядя Вихан.
— Вот как? Сказать по правде… в нашем профессиональном кругу он пользуется славой человека неблагонадежного.
Недавнее замечание Сю по поводу «подозрительности» некоторых участников аукциона касалось именно Барнса.
Коннор Барнс — американский коммерсант, агент по продажам. Он прекрасно разбирался в старинных книгах, ловко оперировал информацией, и некоторые библиофилы находили его исключительно полезным, но ходили слухи о его связях с преступными организациями. Более того, поговаривали, что он причастен к ряду преступлений, организованных группировкой «Смеющиеся коты». Ибо не раз уже случалось такое, что книги, купленные при его посредничестве, через какое-то время становились «кошачьей» добычей. Стали закрадываться подозрения, не сливает ли Барнс личную информацию владельцев книг. Уличить его в нечестной игре пока еще никому не удавалось. Тем не менее держаться с ним, несмотря на все его познания по части антикварных книг, следовало осторожнее.
И вот теперь этот человек стал агентом крупнейшего IT-бизнесмена Индии — по личной просьбе последнего. Естественно, такой поворот событий настораживал.
Адира изменилась в лице.
— Неблагонадежен? Мистер Барнс?
— Да. Возможно, вам стоит выяснить, каким образом он познакомился с вашим дядей.
Миттал к числу заядлых библиофилов не принадлежал. Имя его в соответствующих кругах никогда не звучало. И тут вдруг ему с какой-то стати понадобились «Предсказания Нострадамуса». Ключи к разгадке этой тайны, по мнению Мимори, вполне могли скрываться в руках того же Барнса.
Лицо Адиры приобретало все более отчаянное выражение: качнувшись, она всем телом подалась в сторону Мимори.
— За… завтра на аукционе его посредничество может обернуться против нас? Мы лишимся возможности приобрести «Предсказания»?
Этого Мимори не знал. Но опасался.
Обязанности Главы Библиотеки на аукционе предстояло исполнять Госики Такуицу. И кого он выберет победителем, никто не представлял. Однако Мимори допускал, что решение его, вполне вероятно, будет не в пользу семейства Миттал. Именно из-за их связи с Барнсом. Ибо передать книгу в его руки означало подвергнуть редчайший экземпляр старинного издания опасности.
— Мне трудно судить… Прошу меня извинить.
Ограничившись этим ответом, Мимори отвернулся от Адиры. Она больше не пыталась его остановить. Предстоящий аукцион. Чем же он в итоге завершится? При мысли о завтрашнем дне Мимори вдруг пробрала нервная дрожь.
Вспомнились полные печали глаза Адиры. И внезапно в застилавшей их пелене слез ему привиделись переливы иных вод — тех, что окружали зал Подводной библиотеки.
Следующим вечером, в десять часов пополудни.
Сквозь двери, к которым выводила винтовая лестница, в зал Библиотеки вслед за Мариа вошел Сю. На входе, когда Мимори поприветствовал друга и достал ключ, Сю лучезарно улыбнулся. После вчерашних событий они еще не разговаривали, но, насколько Мимори мог судить, Сю накануне избежал сколько-нибудь серьезных проблем и благополучно скрылся от подосланных семейством Миттал преследователей.
Немного позже в сопровождении Кодзиро, деда Мимори, в зал по винтовой лестнице спустился Барнс, официальный представитель Атикша Миттала, и вслед за ними — Адира. Похоже, бесподобный вид погруженной в толщу вод Библиотеки, прятавшейся под зданием Токийского вокзала, поразил даже ее, наследницу одного из богатейших семейств мира. Она подивилась рядам книжных шкафов, а затем вниманием ее завладела колыхавшаяся над стеклянным потолком вода.
Три участника аукциона: Сю, Барнс и Адира — встали возле кафедр. Обошлись без представления и взаимных приветствий. Профессиональные торговцы антикварными книгами обычно могли понять или хотя бы предположить, с кем имеют дело, по одному только внешнему виду оппонента, а желающие приобрести выставленный на продажу лот нередко предпочитали сохранять анонимность. Мало кто из заинтересованных лиц сам спускался в Библиотеку, подобно Адире.
Вскоре из-за шкафов в глубине зала показался Госики Такуицу, исполнявший в этот раз обязанности Главы. Поскольку мотивы и личность напавшего на Юмэдзи злоумышленника оставались до сих пор неизвестны, информация о покушении на Главу Библиотеки за пределы узкого круга приближенных лиц не распространялась. Все последние дни, включая день проведения аукциона, Библиотека работала строго по заведенному порядку. А потому Барнс и Адира, скорее всего, решили, что появившийся перед ними старец и есть Юмэдзи Седьмой.
Такуицу нес в руках ларец из дерева павловния. На его крышке стояло клеймо «Наиважнейшее сверхсекретное столичное книгохранилище». В такие ларцы помещали объекты «торгов», выставленные на аукцион Подводной библиотеки. Каждый из них изготавливался под заказ, по индивидуальным размерам книг и рукописей. Толстостенные, деревянные, они делались глубокими и большими, чтобы спрятанные внутрь книги со всех сторон окружало свободное пространство шириной в палец. Для пущей надежности изнутри их обивали черным бархатом. Поставив ларец на кафедру, Такуицу с почтением снял с него крышку и извлек на свет то, что лежало внутри. Глаза Адиры расширились.
Всеобщему взору предстала книга в темно-коричневом кожаном переплете. Чуть больше двадцати сантиметров в высоту и чуть меньше пятнадцати — в ширину. Под обложкой, на тронутом желтизной листе, красовалось отпечатанное крупным шрифтом заглавие: Les Propheties de M. Michel Nostradamvs10; далее шел год издания, 1565, а за ним — имя издателя: Paul Robespierre11. Цвет темно-синей, почти черной типографской краски был насыщенным и ярким. С первого взгляда становилось понятно: книга в прекрасном состоянии.
— Именем Наиважнейшего сверхсекретного столичного книгохранилища аукционный лот под номером восемьдесят три признается подлинным, — торжественно объявил Такуицу.
В зале по-прежнему царила тишина, но обнимавшая Библиотеку вода как будто задрожала, отзываясь на звуки его сурового голоса.
Для Барнса и Адиры, не понимавших по-японски, дед Мимори, Кодзиро, перевел слова Такуицу на английский язык. На лице Адиры явственно читалось волнение.
Затем вперед выступил Мимори:
— Прошу вас, делайте ваши ставки.
Сю и Барнс передали ему белые конверты. В каждом лежала заверенная личной подписью участника аукциона записка с указанной в японских иенах предлагаемой суммой. Мимори извлек записку сначала из одного, потом из второго конверта.
Граф Паскаль предлагал двадцать миллионов иен. Да, издание тиражное, но для изделия шестнадцатого века книга сохранилась замечательно, к тому же она увидела свет еще при жизни автора и была издана человеком, лично с ним знакомым. Иными словами, лот обладал некоторыми дополнительными достоинствами, и цена за него предлагалась соответствующая. Однако, увидев следующую ставку — ставку Миттала, — Мимори не смог сдержать удивления.
«Триста миллионов иен».
Никакие «дополнительные достоинства» объяснить такую щедрость не могли. Чувствовалось стремление Атикша Миттала заполучить книгу «любой ценой».
Справившись с секундным замешательством, Мимори зачитал предложение второго участника. Когда Сю услышал, что Миттал предлагает триста миллионов, у него дернулась бровь. Мимори повернулся к Такуицу, неприступному, будто скала:
— Ваше решение.
Адира не сводила со старца своих черных, горящих драгоценными камнями глаз. Казалось, еще немного, и ее пристальный взгляд высечет из него черное пламя. Мимори, сам того не желая, тоже неотрывно следил за Такуицу. В памяти всплыли слова Адиры: «Библиотека в тяжелом финансовом положении…»
Комиссионные с продажи аукционного лота могли бы пойти на ремонт библиотечного здания, пополнение фонда, новые исследования… Подводная библиотека имела статус частного учреждения под управлением финансовой группы Госики и во многом полагалась на поступления с аукционных продаж и добровольные взносы от мирового сообщества ценителей редких книг. И хотя победа в аукционе определялась отнюдь не величиной ставки, сумма в триста миллионов, несомненно, обладала особо притягательной силой.
И все же основная задача
