бежать, но не сделал этого.
"Деньги!"? О, я должен тебе денег, да? Слушай. На каждый гребаный доллар, который я выудил из Ситибанка, Ситибанк выудил из меня десять. Ты, блядь, это знаешь. Ты знаешь, что это правда. И ты никогда не смог бы добиться этого без меня".
Это заставило его замолчать, усадило его на место, и на мгновение я засиял от гордости. Потом я вспомнил, что весь план заключался в том, чтобы заставить его говорить, и мы минуту сидели молча.
"Итак. Я получу свой больничный?"
Он снова стал тем Калебом, который пришел на встречу. Холодный, профессиональный, отстраненный. Черт, я все испортил.
"Мы не имеем права утверждать ваш больничный. Решение принимает врач компании".
11
Как ни странно, я снова оказался за столом STIRT. Зажатый между Хисой и Коске, буквально без всякой работы. Я достал учебники японского языка и начал изучать кандзи.
Я был зол, что не получил ничего хорошего от встречи. А еще меня бесил врач компании. Из слов Калеба следовало, что у него на примете весь отдел кадров. Наверняка у него есть и врач компании. Если бы врач компании отказал мне в больничном, мне бы пришел конец. Я умру, если останусь на рабочем месте.
Подождите минутку. Подождите, подождите, подождите. Может, у нас тут что-то есть. Что он сказал? "Вы прошли из моего офиса прямо в отдел кадров". Он не должен быть в сговоре с отделом кадров, ведь наверняка это недопустимо? Он не должен знать, что после первой встречи с ним по поводу ухода вы сразу же отправились в отдел кадров. Он не должен знать об этом... верно? Это дерьмо должно быть конфиденциальным... не так ли? Черт, может, у тебя что-то есть.
Напишите в отдел кадров под предлогом организации встречи с врачом компании.
Дорогой Айсикл,
Могу ли я встретиться с вами по поводу моего заявления на отпуск по болезни.
С уважением,
Гэри Стивенсон
И снова в комнату без окон, дорогие друзья. На этот раз не забудьте нажать кнопку записи.
Как всегда, она холодна и бесстрастна. Ее осанка невероятно прямая. Перед лицом такой запредельной прямоты я еще больше почувствовал себя крысой.
Кому какое дело, ведь никто не смотрел. На этот раз, по крайней мере, есть план.
"Могу я задать вам вопрос?"
Мой вступительный гамбит.
"Конечно, Гэри, в чем вопрос?"
"Наши встречи конфиденциальны?"
Она этого не ожидала. Она слегка вздрогнула? Если и дрогнула, то меньше, чем на миг.
"Это зависит от ситуации".
"Это зависит? Что значит "зависит"?"
"Это зависит от ситуации".
"Зависит от чего!"
Она положила обе свои идеальные руки на корешок идеального блокнота Moleskine. Вам действительно не стоит клясться HR.
"Некоторые разговоры конфиденциальны, а другие - нет. Так что, Гэри, все зависит от обстоятельств".
"Ладно, так и быть, - начал я с легким раздражением. "Что является конфиденциальным, а что нет?"
"Ну, например, если бы вы предложили причинить себе вред, у меня не было бы другого выбора, кроме как обострить ситуацию".
"О, ради всего святого, я не говорю о том, чтобы причинить себе вред. Послушай, когда я пришла поговорить с тобой в начале февраля, чтобы спросить о том, что я ухожу и занимаюсь благотворительностью, ты говорила об этом с Калебом?"
"Нет, не было".
Она ответила быстро. Слишком быстро.
"Вы уверены?"
"Я не говорила с Калебом о той встрече".
Небольшая пауза. Мы собираемся это сделать? Да, мы сделаем это.
"Хорошо, тогда почему я только что пришла со встречи с Калебом, где он сказал мне, что ты это сделала?"
Теперь пауза стала намного, намного, намного длиннее. На самом деле я точно знаю, сколько она длилась, потому что несколько раз переслушивал запись. Это было сорок семь секунд. Это большая пауза при встрече один на один.
В течение всей паузы Ицикл оставался неподвижным. Совершенно неподвижна, как статуя. Ее длинные тонкие пальцы ни разу не постучали по задней стороне блокнота. Ни малейшего движения рта. Ее глаза не дрогнули. Думала ли она? Я уверен, что она даже не моргнула.
Со своей стороны, я мягко вибрировал. Наблюдая за ней, я задавал себе вопрос: колышутся ли ее волосы на ветру?
Наконец она заговорила:
"Я изучил детали вашей отложенной компенсации и того, что вы уходите работать на благотворительность. Если вы захотите это сделать, никто не сможет вас остановить. Это не в силах банка".
Ну. Что вы можете сказать по этому поводу? В крысе все еще продолжалась борьба.
После этого я отправился к врачу компании. Он находился тремя этажами ниже, далеко от торгового зала. В небольшом, ярко освещенном кабинете на маленьком пластиковом стуле сидел японец средних лет, с солеными и перчеными волосами и приветливой внешностью, сложив руки на широком животе. За его спиной стояла молодая симпатичная японка в униформе медсестры.
Мужчина усадил меня. Он спросил, что со мной. Мне показалось, что ему не все равно.
Ну. Полагаю, я должен рассказать вам, что произошло. Я говорил минуту, а потом сломался. Это были единственные люди, которым я могла выплакаться. Два человека, которых я даже никогда не видела.
Не думаю, что до того момента я осознавал, в какой жопе я оказался. Думаю, временами я говорил себе, что все это лишь стратегия, игра. Хотя, может, это была и не игра. Может, это была моя жизнь.
Он выписал мне оплачиваемый больничный на три месяца.
-
После этого на мгновение я замешкался. Я колебался и не двигался.
Я снова оказался на краю атриума. Я посмотрел вниз, но прыгать не стал.
Теперь он у меня есть, у меня есть больничный лист. Но я не подавала заявление на отпуск.
Выйдя из кабинета врача, я вернулся на торговую площадку, чтобы забрать свою маленькую сумку с веревками, а затем отправился домой.
В какой-то момент в тот день, видимо, кот вырвался из мешка, и ситуация вышла из круга только высшего руководства. Я знаю это, потому что начал получать сообщения от ребят из Лондона.
Снупи прислал сообщение: "Не сдавайся! Ты можешь их победить! Ты умнее этих ублюдков!"
Титзи написал: "Жаль будет видеть, как ты уходишь, я думал, что однажды ты будешь управлять этим местом".
Я думала, что получу сообщение от Билли, но получила его только поздно вечером. Оно гласило: "Ты в порядке, Гал? Руководство говорит, что ты пытаешься уйти, и все время просит меня, чтобы ты осталась. Они сказали, что ты подала
