Иерусалима. Эдмон давно приобрел участок и там. Но в тот момент было принято решение похоронить его в том месте, которое он дольше всего называл своим домом: Женеве.
И снова, как и в 1988 году, когда их пригласили на роскошную вечеринку в La Léopolda или на празднование пятидесятилетия Эдмона в банковской сфере в Нью-Йорке в 1997 году, представители обширной диаспоры Сафра начали собираться - только на этот раз в глубокой печали. Они прилетели на частном самолете, на поезде и на машине, из Бразилии и Бруклина, из Франции, Израиля и Италии. Раввины, помощники, сотрудники, родственники и друзья заполнили самолеты до Женевы. В импровизированной кризисной комнате в Safra Republic разрабатывались планы похорон, которые должны были состояться в Hekhal Haness, сефардской синагоге, которую он часто посещал в Женеве. Они были запланированы на понедельник, 6 декабря.
Параллельно начал рассеиваться туман неопределенности, окутывавший события пятницы, 3 декабря. В течение первых двадцати четырех часов после смерти Эдмона обстоятельства оставались загадкой. Нападавших, разумеется, задержать не удалось. Поначалу Махер, выздоравливающий в больнице принцессы Грейс, казался героем этого эпизода, а сотрудники Эдмона организовали перелет его жены в Монако, чтобы навестить ее. Но быстро выяснилась другая история, даже когда сотни людей начали пробираться в "Хехаль Ханес". В субботу, начав тщательное расследование, полиция Монако поняла, что в рассказе Махера что-то не так. При осмотре камер видеонаблюдения не было обнаружено никаких видеозаписей предполагаемых злоумышленников. Никто из домашнего персонала не заметил незваных гостей. Вещественные доказательства также сбивали с толку. Махер был ранен, по его словам, ударами ножа, но на его одежде не было разрывов. Когда он садился в машину скорой помощи, у него было два ножа. Его рассказ был противоречив как фактам, так и его собственным историям. Сначала он сказал полицейским, что было двое злоумышленников в масках, один из которых ударил его по голове, а другой ударил ножом. Затем он сказал, что нападавший был один, и на нем не было маски. В понедельник, 6 декабря, Махер признался, что порезался и устроил пожар. "Я был один, - напишет Махер в своем признании, - никакого нападения не было. Я порезал и изуродовал себя, устроил пожар и ушел, чтобы создать впечатление нападения".
Ничего этого не знали 700 человек, собравшихся в "Хехаль Ханесс" утром 6 декабря. Аудитория, заполненная людьми, имевшими личные, коммерческие и общественные связи с Эдмоном Сафрой, поражала своим разнообразием и размахом. Здесь были титаны финансов, банкиры, раввины, приехавшие из Бейрута и Алеппо, мусульманские лидеры, друзья детства из Альянса, банковские служащие и представители израильского правительства. Джон Бонд прибыл из Гонконга. Только мероприятие Эдмона Сафра могло привлечь Эли Визеля и модельера Юбера де Живанши, принца Садруддина Ага Хана и Дэвида Леви, бывшего министра иностранных дел Израиля.
После смерти Эдмонда в его адрес посыпались хвалебные отзывы от влиятельных, знаменитых и богатых людей. Генри Киссинджер высоко оценил "теплоту и юмор Сафры, его мудрость и честность". Маргарет Тэтчер восхваляла его "высокий интеллект и неугасаемую энергию", которые "сделали его одним из выдающихся банкиров послевоенной эпохи".
Но сами похороны были в основном поводом для скромных и нестареющих еврейских традиций. Как и подобает человеку, который очень дорожил своими связями с синагогами по всему миру, в похоронах приняли участие четыре раввина: Раввин Йозеф Ситрук, уроженец Туниса, главный раввин Франции, любимый сефардскими евреями во всем мире; раввин Мордехай Элиягу, почитаемый бывший сефардский главный раввин Израиля и основатель иерусалимской синагоги "Хехаль Яков" (синагога, которую Эдмон и его братья посвятили памяти своего отца Якова); раввин Александр Сафран, вызывающий всеобщее восхищение восьмидесятидевятилетний главный раввин Женевы румынского происхождения, и женевский раввин Хабад, раввин Мендель Певзнер. В переполненном зале звучали пронзительные псалмы, исполняемые в древних сефардских интонациях, которые веками звучали в Большой синагоге в Алеппо, в разрушенной синагоге его детства, Маген Авраам, в Бейруте, и в скромных уличных школах в Бруклине. Раввин Ситрук выступил с краткими замечаниями, затронув тему филантропии Эдмонда. Выступили также Эли Визель и Джон Бонд.
Катафалк медленно двигался по трехмильному маршруту по извилистым дорогам вдали от спокойного берега озера, пересекал реку Авр, поднимался по шоссе Па-де-л'Эшель и спускался по узкой улочке, которая вела толпу мимо скромной фермы у подножия Мон-Салеве к еврейскому кладбищу в Вейриере, что на границе с Францией.
В еврейских похоронных обрядах есть законченность и смирение. На могиле кантор напевает заунывную мелодию поминальной молитвы "Эль Малех Рахамим", а скорбящие читают Кадиш. После того как близкого человека опускают в землю, в качестве последнего акта доброты и обязательства семья и друзья совершают мицву - засыпают гроб землей. Таким образом, в этой безошибочно европейской и альпийской обстановке был упокоен сын Вади Абу Джамиля. Толпы людей разошлись по приемам, чтобы семья могла посидеть шива и погоревать в течение недели.
В полдень 31 декабря 1999 года, всего через двадцать пять дней, когда традиционный тридцатидневный траур - шлошим - подходил к концу, свершился последний банковский переворот Эдмона Сафра. В течение нескольких недель после смерти Эдмона продолжался долгий и сложный процесс приобретения Republic и Safra Republic. 29 декабря на тендер HSBC было выставлено 36,25 миллиона акций Safra Republic Holdings, что в сочетании с акциями, уже принадлежавшими Republic, составляло 99,4 процента акций Safra Republic. В 12:15 дня последнего дня двадцатого века были достигнуты последние рубежи, и HSBC завершил приобретение Republic. Отныне Republic будет работать под вывеской HSBC USA, а подразделения Safra Republic станут HSBC Republic Bank. Все акционеры получили обещанные 72 доллара за акцию, в результате чего совокупная стоимость предприятия составила более 10 миллиардов долларов, за исключением Эдмонда, который согласился получить меньшую сумму, чтобы учесть расходы, связанные с делом Армстронга. Акции были исключены из списка бирж, на которых они торговались (Нью-Йорк и Лондон для Republic, Люксембург и Швейцария для SRH), и начался процесс интеграции. "Хотя нам очень грустно двигаться вперед без Эдмонда Сафра, слияние наших организаций и поддержание высочайших стандартов честности и обслуживания клиентов станут лучшим способом почтить его память", - сказал Джон Бонд.
Жизнь Эдмона, наполненная множеством успешных кампаний и триумфов, была также сопряжена с трагедиями и трудностями: от ранней смерти матери до вынужденного изгнания из Бейрута, от клеветнической кампании American Express до болезненных семейных размолвок. И здесь, в завершении этих сделок, присутствовал элемент горечи. Продажа стала триумфом и завершением жизни и карьеры, хотя и не всегда тем, что он мог предвидеть. В какой-то степени он был разочарован тем, что в будущем не
