коробится —
когти вывалил и шипит.
Михаил ему говорит:
– Ах, ты кот-коток,
шёл бы ты на лоток,
мне водица нужна живая,
дай-ка я её начерпаю.
А Чернушка кот-коток
прищурил хитро свой глазок
да говорит: «Мур-мур, мур-мур,
люб мне твой Илюша Мур,
и поэтому сему
я отдам тебе воду,
но с условием одним —
Ёжку вместе победим.
А как? Узнаешь позже.
Бери что нам не гоже!»
Ай да набрал Потык воды,
сощурив глаз (нет два, нет три),
и пошёл к дружинушке своей.
– Воду в рот им, не жалей! —
птичка синичка трещала.
И о чудо, дружинушка оживала.
Глава 8. Соколик и баба Яга в аду
Но что же там в страшном аду?
Бабка Ёжка схватила метлу
и летит прямо к центру земли,
туда, где огонь развели
черти с чертенятами
рогатыми, патлатыми.
А ясный сокол несётся вдогонку!
Старушка приметила гонку
да стрелой калёной помчалась.
И с кем бы она ни встречалась
на своём мимолётном пути,
успевала всем бошки снести!
Наконец, у котла приземлилась,
долго в костёр материлась
да чёрта звала лохматого.
И его, конечно же, матами!
Вышел чёрт да спрашивает:
– Чего ты не накрашена?
Спохватилась тут Ягуся,
обернулась девкой Дусей.
– Так лучше? – и глаз скашивает.
– Да, вечность нас изнашивает, —
бес вздохнул и лоб потёр. —
Тебя чего принёс то чёрт?
Дуся льстивенько сказала:
– Я без силушки осталась,
дай мне силушку, дружок!
Чёрт открыл в груди замок,
вынул силу и подал:
– Евдокиюшке б я дал
даже сердце и себя.
Бери силу, вон пошла!
Дуська силушку схватила,
на себя вмиг нацепила
и давай расти, расти!
Выросла из-под земли
такой могучей,
как грозная туча.
И стало ей тяжко —
палец распух у бедняжки,
а на пальце кольцо Алешкино.
Топнула Дусенька ножками,
нож достала булатный,
отрезала палец и сразу
в бабушку превратилась,
в маленькую такую. Забилась
под ракитовый кусток,
потому как соколок
уже клевал её в темечко.
И подобрав колечко,
к хозяйке полетел своей
мимо лесов, мимо полей.
Ну, а бабушка Яга
тихо в дом к себе пошла
новые козни обдумывать,
чинить баньку, подкарауливать
новых русских богатырей.
А кот-коточек, котофей
сбежал от бабкиных костей
прямо в лес, лес, лес, лес —
ловить мышей да их есть.
Вот и сокол-соколок
колечко лихо доволок,
опустился на окно:
– Тук-тук! – в горенке темно.
Хозяйка плачет и рыдает,
своего мужа поминает.
– Ты не плачь, не горюй, жена,
жив, здоров твой муж! На, проверь сама, —
кинул на пол соколик колечко,
покатилось оно за печку.
Полезла Настя его доставать,
а там блюдечко. Надо брать.
Схватила девица блюдце,
протёрла тряпочкой. Тут-то
и показало оно Алешку.
Жив, здоров, с друзьями и кошкой
бредут по лесу куда-то,
лошадей потеряв. Ай, ладно.
Глава 9. Баба Яга и Илья Муромец
– Ах, вы сильные русские богатыри!
Недалеко ль до горя, до беды?
Куда путь держите, на кого рассчитываете,
кому хвалу-похвальбу поёте,
о чём думу думаете,
почему пешие, а не конные? —
старичок-лесовичок, тряся иконою,
спрашивает наших пешеходов.
– Потеряли, батяня, подводу,
и теперь мы не конны, а пешие, —
удальцы поклоны отвесили.
—Знаю, знаю я горе-беду:
подводу вашу ведут
баба Яга с сотоварищами
на старое, древнее кладбище.
Там коней ваших спустят в ад,
и пойдут на них скакать
бабы Ёжки приятели черти.
– Не видать лошадям смерти!
Что там за сотоварищи?
Мы им выколем глазищи.
– Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору.
Я вам укажу дорогу.
Разозлились богатырешки и вдогонку!
Только пыль забилась под иконку
у старичка-лесовичка,
да и то не на века.
* * *
Волен мужик, не волен,
а богатырь тем более.
Бежит дружина
(дрожит аж Инна),
бабу Ягу проклинают,
московских князей вспоминают
недобрым словом:
– Обяжут ль пловом?
Дошли, наконец, до полянки,
где разбойничье гульбище-пьянка:
Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору
едят, пьют день который.
Замочки с харчей богатырских скинули,
с вином бочоночки выпили,
и жуткие песни поют.
– Погоди, не спеши, уснут, —
Муромец тормозит дружину. —
А спящих с земельки сдвинем
и быстро опустим в ад.
Час прошёл, и воры спят,
лишь баба Яга у костра
сидит, сторожит сама.
Но с бабой проклятой тягаться —
каково это, знают братцы.
Тут кот-коточек, котофей
вдруг прыгнул к бабке: «Мне налей,
хозяйка, чарочку вина;
сбежал я от богатыря,
устал, замучился совсем,
он бил меня, налей скорей!»
– Черныш нашёлся! – бабка плачет. —
Иди скорей ко мне, мой мальчик,
(а сама совсем уж пьяна)
попей, лохматушка, дурмана, —
и чарку подносит коту.
Лакает кот, плюёт в еду
какой-то слюной нехорошей.
Яга ест вместе с ним: «Ох сложно
тягаться с духом мужицким!
Напущу на них чёрта побиться», —
вымолвила ведьма, уснула.
Фыркнула кошка и дунула
обратно к своей дружине:
– Берите воров, былинные!
Богатыри, богатыри, богатыречочки,
нет, не хилы они, яки мужичочки!
И у них хорошо всё вышло:
берут они спящих за дышло,
раскручивают да под землю кидают
прямо в котлы, где варят
черти грешников лютых:
– Пусть и эти уснут тут!
А Муромец бабу Ягу
берёт да сжимает в дугу,
и расправив плечи былинные,
размяв ручонки аршинные,
закинул ведьму на Луну.
Там и жить ей посему.
Но об этом другая сказка,
«Яга на Луне» – подсказка.
Глава 10. Сон Микулы Селяновича
Устремились воины к коням!
Лишь Селянович Микула прямиком к харчам
да к бочоночкам своим винным,
потрогал, пощупал и вынул
чарочку, выпил остатки,
упал наземь, уснул сладко-сладко.
И приснилась ему родная деревня
с полями, пашнями, с селью
да кобыла своя соловая
и соха любимая, кленовая.
Будто идёт он, пашет,
а народ ему издали машет.
Ой да кудри у Микулы качаются,
а земля под сапогами прогибается.
Вдруг навстречу ему богатырь идёт,
оборотень Вольга вострый меч несёт,
тормозит возле пашни да спрашивает:
– Зачем муравушку скашиваешь?
Эй ты, мерзкое оратаюшко,
пошто пашешь от края до краюшка
нашу Русь такую раздольную?
Ты мужицкую душу привольную
не паши, оратай, не распахивай,
ты сохою своей не размахивай,
дай пожить нам пока что на воле,
погулять на конях в чистом поле!
Вздохнул Микулушка тяжко,
пот холодный утёр бедняжка,
кивает башкой аршинной:
– Эх, богатырь былинный,
пока ты
