Франции XII века, они вступили в союз с монархией, поддерживали абсолютизм Аббасидов и получали богатое вознаграждение.
В ортодоксальном исламе сформировались четыре знаменитые школы права. Абу Ханифа ибн Табит (ум. в 767 г.) произвел революцию в кораническом праве благодаря своему принципу аналогового толкования. Он утверждал, что закон, изначально принятый для пустынной общины, должен толковаться аналогично, а не буквально, когда применяется к промышленному или городскому обществу; на этом основании он санкционировал ипотечные кредиты и проценты (запрещенные в Коране), как это сделал Гиллель в Палестине за восемь веков до него. "Правовая норма, - говорил Ханифа, - это не то же самое, что правила грамматики и логики. Она выражает общий обычай и меняется в зависимости от обстоятельств, которые его породили".75 Против этой либеральной философии прогрессивного права консерваторы Медины выдвинули сильного защитника в лице Малика ибн Анаса (715-95). Основывая свою систему на изучении 1700 юридических хадисов, Малик предложил, что, поскольку большинство этих традиций возникло в Медине, консенсус мнений в Медине должен быть критерием толкования как хадисов, так и Корана. Мухаммад аш-Шафии (767-820), живший в Багдаде и Каире, считал, что непогрешимость должна иметь более широкую основу, чем Медина, и находил в общем консенсусе всей мусульманской общины окончательный критерий законности, ортодоксальности и истинности. Его ученик Ахмад ибн Ханбал (780-855) считал этот критерий слишком широким и расплывчатым и основал четвертую школу на принципе, что закон должен определяться исключительно Кораном и традициями. Он осуждал рационализм мутазилитов в философии, был посажен в тюрьму за ортодоксальность аль-Мамуном, но так мужественно держался за свою консервативную позицию, что после его смерти почти все население Багдада присутствовало на его похоронах.
Несмотря на эти вековые споры, четыре школы права, признанные ортодоксальным исламом, сходились в деталях настолько же, насколько расходились в принципах. Все они предполагали божественное происхождение мусульманского закона и необходимость божественного происхождения для любого закона, адекватного для контроля над беззаконным по своей природе человечеством. Все они входили в такую подробную регламентацию поведения и ритуалов, с которой мог сравниться только иудаизм; они предписывали правильное использование зубочисток и супружеские права, надлежащую одежду полов и нравственную укладку волос. Один легист никогда не ел арбуз, потому что не мог найти ни в Коране, ни в хадисах канонического метода для такой операции.76 Множественность предписаний подавила бы человеческое развитие; но юридические вымыслы и попустительские уклонения примирили строгость закона с течением и энергией жизни. Но даже несмотря на широкое принятие либерализирующего кодекса ханафитов, магометанское право оставалось слишком консервативным, слишком закованным в ортодоксальные рамки, чтобы позволить свободную эволюцию экономики, морали и мысли.
С этими оговорками мы должны признать, что ранние халифы, от Абу Бекра до аль-Мамуна, успешно организовали жизнь людей на обширной территории и могут быть причислены к самым умелым правителям в истории. Они могли бы опустошить или конфисковать все, как монголы, мадьяры или набеги норвежцев; вместо этого они просто облагали налогами. Когда Омар завоевал Египет, он отверг совет Зобеира разделить землю между своими последователями, и халиф подтвердил его решение: "Оставьте ее, - сказал Омар, - в руках народа, чтобы она вскормила и взрастила его".77 При халифах земли измерялись, записи велись систематически, дороги и каналы множились и поддерживались, реки берегоукреплялись, чтобы предотвратить наводнения; Ирак, теперь наполовину пустынный, снова стал райским садом; Палестина, недавно столь богатая песком и камнями, стала плодородной, богатой и многолюдной.78 Несомненно, при этой системе, как и при любой другой, происходила эксплуатация простоты и слабости умными и сильными; но халифы обеспечивали разумную защиту жизни и труда, сохраняли карьеру для талантов, способствовали в течение трех-шести веков процветанию областей, которые никогда больше не были столь процветающими, стимулировали и поддерживали такой расцвет образования, литературы, науки, философии и искусства, который сделал Западную Азию на пять веков самым цивилизованным регионом в мире.
V. ГОРОДА
Прежде чем искать людей и произведения, которые придали смысл и отличия этой цивилизации, мы должны попытаться представить себе среду, в которой они жили. Цивилизация является сельской по своей основе, но городской по форме; люди должны собираться в городах, чтобы обеспечить друг друга аудиторией и стимулами.
Мусульманские города почти все были скромных размеров, с населением не более 10 000 человек, теснились на небольшой территории, обычно обнесенной стеной для защиты от набегов или осады, с неосвещенными улицами, покрытыми пылью или грязью, и маленькими лепными домиками, укрывавшимися за запретной внешней стеной; вся слава города была сосредоточена в мечети. Но то тут, то там возникали города, в которых мусульманская цивилизация достигала вершин красоты, образованности и счастья.
В мусульманском сознании Мекка и Медина были священными городами: один - как место древней арабской святыни и место рождения Пророка, другой - как его убежище и дом. Валид II отстроил в великолепии скромную мечеть в Медине; по настоянию Валида и за 80 000 динаров византийский император прислал сорок грузов мозаичных камней и восемьдесят мастеров из Египта и Греции; мусульмане жаловались, что мечеть их Пророка строят неверные христиане. Несмотря на Каабу и мечеть, при Омейядах оба города приобрели вид мирских удовольствий и роскоши, который потряс бы предыдущих халифов и, должно быть, обрадовал бы торжествующих курайшитов. Завоевательные трофеи стекались в Медину и распределялись в основном среди ее жителей; паломники прибывали в Мекку в большем количестве и с более богатыми подношениями, чем когда-либо прежде, что значительно стимулировало торговлю. Священные города стали центрами богатства, досуга, веселья и песен; во дворцах и пригородных виллах разместилась аристократия, пресыщенная слугами и рабами; наложниц становилось все больше, запретное вино лилось рекой, певцы напевали приятные грустные мелодии, а поэты множили рифмы о войне и любви. В Медине прекрасная Сукайна, дочь мученика Хусейна, возглавляла салон поэтов, юристов и государственных деятелей. Ее остроумие, обаяние и хороший вкус стали эталоном для всего ислама; она не могла сосчитать своих мужей по пальцам, украшенным драгоценностями, и в некоторых случаях ставила условием брака сохранение полной свободы действий.79 Дух веселья Омейядов победил воздержанный пуританизм Абу Бекра и Омара в самых священных центрах ислама.
Иерусалим также был священным городом для ислама. Уже в VIII веке в его населении преобладали арабы. Халиф Абд аль-Малик, завидуя великолепию, с которым был восстановлен храм Гроба Господня после его разрушения Хосру Парвезом, выделил доходы из Египта, чтобы превзойти эту святыню группой сооружений, известных мусульманскому миру как Аль-Харам аш-Шариф (досточтимое святилище). В южной части была построена (691-4 гг.) Аль-Масджид аль-Акса - "Дальняя мечеть", названная так по отрывку из Корана (xvii, 1).
