личных и общественных интересов уже не работал. Раньше критерием эффективности экономики был интегральный результат (доходность) на уровне всего народного хозяйства, теперь главным критерием стала доходность (прибыльность) отдельного предприятия. Это не могло не ослаблять всю страну в целом. Заметим, что в постановлении ЦК КПСС и Совмина от 4 октября 1965 г. о снижении себестоимости продукции как плановом показателе деятельности предприятия уже не упоминалось. Правда, возникшие в деятельности предприятий «искривления» оказались столь серьезными, что позднее показатели себестоимости были восстановлены.
В-третьих, одним из проявлений частно-групповых интересов была ведомственность. Она существовала всегда (даже в «сталинской экономике»), но в результате реформы 1965–1969 гг. она приобрела гипертрофированные формы. Освобождение отраслей от многих натуральных плановых показателей создало для министерств широкие возможности «оптимизировать» свою деятельность. Появились разнообразные фонды министерств и ведомств, наполняемость которых зависела от финансовых результатов деятельности отраслевых предприятий и «пробивной силы» руководителей ведомств (корректировка планов, «выбивание» финансовых и материальных ресурсов в Госплане, Минфине, Госснабе и т. д.). Возникла не афишируемая конкуренция между министерствами и ведомствами за раздел «общего пирога». Вот что пишет по поводу резко усилившейся ведомственности М. Антонов: «…государственная собственность на средства производства, находившаяся в распоряжении хозяйственников, не была чем-то единым. Она была разделена между монополиями — министерствами и ведомствами, а внутри каждого из этих подразделений — между предприятиями и организациями. Каждое ведомство зорко наблюдало, чтобы не были ущемлены его интересы, как правило, не совпадавшие с интересами смежных ведомств. В итоге проведение каких-либо решений, оптимальных с общегосударственной точки зрения, наталкивалось на сопротивление ведомств, что нередко вело к громадным излишним затратам» [75].
В-четвертых, введение для предприятий платы за фонды усилило противопоставление общества и производственных коллективов. Планово-прибыльные предприятия должны были вносить в бюджет плату за основные и нормируемые оборотные фонды. Возникла странная ситуация, что фонды как бы отчуждались от государственных предприятий, последние становились не более чем пользователями фондов. А фактическим владельцем фондов оказывался бюрократический государственный аппарат. Тут явно уже просматривались очертания государственного капитализма.
Мы сегодня говорим о том, что в России воцарился дух потребительства. А, между прочим, этот дух стал культивироваться уже реформой Косыгина-Либермана. Появились иждивенческие настроения, желание жить за счет других. Это еще не явные отношения эксплуатации одного человека другим, но подсознательное (неосознанное) желание такой эксплуатации. О погоне предприятий за прибылью (а, следовательно, и за максимальной долей «общественного пирога») убедительно свидетельствует официальная статистика: с 1960 по 1980 г. прибыль государственных предприятий в СССР выросла в 4,6 раза, а производительность труда, по официальным данным, в промышленности — лишь в 2,6 раза, в сельском хозяйстве и строительстве еще меньше.
Следует особо обратить внимание на реакцию по поводу реформы за рубежом. Запад с восторгом ее воспринял, зарубежные СМИ того времени восхваляли подвижки, которые начались в СССР. Замечу, это происходило в разгар «холодной войны». Станут ли наши геополитические враги хвалить нас, если мы укрепляемся? — Нет. Нас хвалили потому, что мы добровольно себя ослабили. Подобно тому, как позднее Горбачеву на Западе присваивали громкие звания за то, что он разваливал Советский Союз.
Окончательное уничтожение остатков сталинской экономики произошло в годы правления М. Горбачева. В это время закладывалась идейная основа тотальной приватизации 1990-х гг., начался бум учреждения частных коммерческих банков, появились мелкие и средние частные предприятия, всячески пропагандировались преимущества так называемой «рыночной экономики» и огульно охаивалась сталинская модель экономики (которой дали уничижительное название «административно-командная экономика»). Если эксперименты Хрущева и реформа Косыгина-Либермана способствовали трансформации модели «сталинской экономики» в государственный капитализм, то реформы Горбачева уже готовили почву для частнособственнического капитализма.
Раздел XIV
Комментарии и интервью
«Значит, тысячи россиян будут ограблены» [76]
7 марта 2019 г.
Число долларовых миллиардеров Россия вырастет до 124 человек к 2023 году, то есть практически на четверть, показатель этого «национального достояния» повысится на 23 %, как указано в ежегодном исследовании международной консалтинговой компании Knight Frank. Также увеличится количество россиян, благосостояние которых измеряется в миллионах долларов. Число ультрахайнетов (людей с состоянием не менее $30 млн.) увеличится также на 24 %, с 1500 человек в 2018 году до 1860 в 2023 году. Количество хайнетов (людей с состоянием не менее $1 млн.) вырастет с 163,1 тыс. человек в 2018 году до 198,5 тыс. человек в 2023 году.
Пережив прилив гордости за наших олигархов, стоит задуматься, что ждет остальное население страны. Еще несколько лет назад в России 89 % всеобщего богатства контролировали 10 % домохозяйств, экономисты называли это одним из самых высоких показателей в мире (для сравнения: в США он равен 78 %), что же будет дальше?
Экономист, профессор МГИМО Валентин Катасонов в беседе с Накануне-RU объясняет, что каждый дополнительный миллиард у одного российского олигарха — «это тысячи ограбленных россиян». Но ведь сейчас все говорят о «смене курса» — государство борется с бедностью, разрабатываются программы помощи семьям, безработным — не об этом ли говорил президент в своем послании Федеральному собранию? Можно ли победить бедность при текущем курсе?
— Валентин Юрьевич, число миллиардеров и миллионеров в России будет расти в ближайшие годы и к 2023 году увеличится на четверть, как это возможно, почему миллиардеров все больше, а бедных почему-то меньше не становится?
— Потому что у нас капитализм, а он иначе развиваться не может. Еще 150 лет назад классик описал в «Капитале», сформулировал закон-тенденцию капиталистического накопления, то есть это социально-имущественная поляризация общества, которая обусловлена тем, что средства производства оказались в руках небольшой группы частных лиц, соответственно, такая модель социально-экономического развития также предусматривает и построение государство такого же типа.
Когда мы ссылаемся на Конституцию, говорим такие слова, как «социальное государство», «федеративное государство», «правовое государство» — на самом деле следует понимать, что это буржуазное капиталистическое государство, которое, безусловно, принимает решения исключительно в интересах этой узкой группы лиц, и тут никаких исключений я даже не вижу. Есть просто какая-то риторика, вроде предложения Матвиенко ввести статистический показатель — какой-то «индекс счастья», ну, глупость полная. Это просто «дымовая завеса», а реально делается все возможное, чтобы богатые стали богаче. А за счет чего или за счет кого? Естественно, за счет основной части нашего населения, нашего народа.
— Но ведь сейчас все говорят о «смене курса» — государство борется с бедностью, разрабатываются программы помощи семьям, безработным — и об этом говорил президент в своем послании Федеральному собранию. Можно ли победить бедность и при текущем курсе?
— То, что вы называете «решениями власти» — просто спектакль. Это дымовая завеса. Я сейчас написал целую серию статей по
