Природа как объект сентиментализации и предполагаемая антитеза большому городу — это, судя по всему, трава, свежий воздух и мало что ещё, и результатом столь нелепого непочтения к ней становится разрушение даже тех её элементов, которые в прошлом официально и публично берегли, как любимых домашних питомцев.
Например, на реке Гудзон к северу от Нью-Йорка имеется парк Кротон-Пойнт, находящийся в ведении штата. Там устраивают пикники, играют в мяч и любуются величественным (но загрязнённым) Гудзоном. У самой реки там имеется (точнее, имелась) одна геологическая редкость: участок берега шагов в пятнадцать длиной, где из бело-голубой глины, оставленной ледником, речные струи и солнечные лучи совместно создавали глиняных собачек. Это природные скульптуры, твёрдые почти как камень, высушенные солнцем и являвшие необычайное разнообразие форм — от нежно изогнутых и удивительных в своей простоте до фантастически-вычурно-восточных. Во всем мире очень немного мест, где находят глиняных собачек.
Поколение за поколением нью-йоркские студенты-геологи, приезжавшие на пикники горожане, утомлённые игроки в мяч и восхищённые дети искали там глиняных собачек и уносили любимцев домой. Тем не менее глина, река и солнце без устали творили новых, и новых, и новых, никогда при этом не повторяясь.
Время от времени на протяжении ряда лет я, которую давным-давно познакомил с глиняными собачками преподаватель геологии, приезжала туда поохотиться за сокровищами. Несколько лет назад мы с мужем привезли в парк наших детей, чтобы они тоже поискали собачек и поняли, как они создаются.
Но улучшатели природы опередили нас на год. Глинистый склон на этом маленьком уникальном участке берега был уничтожен. На его месте мы увидели подпорную стенку в сельском стиле и продолжение парковых лужаек. Формально, статистически говоря, парк был благоустроен. Предприняв там и тут раскопки на новой лужайке (ибо что мешает осквернить результат осквернения, совершённого другими?), мы нашли фрагменты глиняных собачек, раздавленных бульдозерами, — последние свидетельства природного процесса, который, скорее всего, был прекращён здесь навсегда.
Кто мог предпочесть эту подгонку под скучные пригородные стандарты нестареющему чуду? Что за инспектор по паркам разрешил подобное надругательство над природой? Тут явно не обошлось без слишком хорошо нам знакомого типа мышления, когда видят лишь беспорядок там, где налицо чрезвычайно сложный и уникальный порядок. Когда, глядя на большой город, видят лишь беспорядок в бьющей ключом жизни его улиц и рефлекторно стремятся выровнять её, стандартизовать, подогнать под пригородные мерки.
Две реакции — две стороны одной медали. Большие города в таком виде, в каком они сотворены или используются городолюбивыми существами, не снискали уважения примитивных умов, ибо не являются вялыми тенями городов, оставшимися от них после подгонки под пригороды. Другие порождения природы не снискали их уважения потому, что не являются вялыми тенями природы, оставшимися от неё после подгонки под пригороды. Сентименталистское отношение к природе лишает природных свойств все, к чему прикасается.
Большой город и сельская местность могут очень хорошо сосуществовать. Большой город нуждается в настоящей сельской местности поблизости. И сельская местность — с точки зрения людей, которые в ней живут, — нуждается в больших городах со всем их многообразием возможностей и продукции, которое даёт людям возможность ценить весь остальной природный мир вместо того, чтобы проклинать его.
Быть человеком само по себе нелегко, и потому у всех населённых пунктов (кроме городов из сновидений) есть проблемы. У крупных городов множество трудностей, потому что в них проживает множество людей. Но живые, полнокровные города не беспомощны в борьбе даже с самыми трудными проблемами. Ни в коей мере не будучи зловредными врагами природы, они ни в коей мере не являются и пассивными жертвами неблагоприятных обстоятельств.
Полнокровные города обладают поразительными внутренними возможностями понимания, распространения, изобретения и разработки того, что им необходимо для преодоления трудностей. Возможно, самый убедительный пример, демонстрирующий эти возможности, — успехи больших городов в противостоянии болезням. В прошлом они были самыми беспомощными жертвами болезней, которые регулярно их опустошали. Но затем они стали величайшими победителями недугов. Все средства хирургии, гигиены, микробиологии, химии, телекоммуникаций, общественной санитарии, медицинской педагогики и науки, скорой помощи и т. д., которые используются не только в больших городах, но и вне их для нескончаемой борьбы с преждевременными смертями, — это в основном порождение больших городов. Без них эти средства были бы немыслимы. Финансовые возможности, производительность, тесное взаимодействие талантов — все то, что позволяет обществу делать такие успехи, — все это возникло благодаря нашему объединению в городах и особенно в больших, густонаселённых городах.
Искать целебные средства от общественных недугов в неторопливой сельской обстановке или среди невинных, неиспорченных провинциалов (если таковые существуют) — это, может быть, и романтично, но бесполезно. Неужели кто-нибудь думает, что в реальной жизни источником ответов на громадные вопросы, которые тревожат нас сегодня, могут быть однородно заселённые территории?
Да, большие города, если они скучны и инертны, мало что заключают в себе помимо семян самоуничтожения. Но живые, разнообразные, полнокровные города несут в себе семена собственного возрождения, и у них достаточно энергии даже на те проблемы и нужды, что беспокоят людей за их пределами.
Речь идёт о книгах Джекобс «Экономика городов» (1969), «Проблема сепаратизма: Квебек и борьба против суверенитета» (1980), «Города и богатство народов» (1984) и «Системы выживания: диалог о моральных основах торговли и политики» (1992). — Примеч. ред.
Пожалуйста, возьмите Норт-Энд на заметку. В этой книге я часто буду к нему возвращаться.
Читатели, которым нужна картина более полная и вместе с тем более сочувственная, чем моя, могут обратиться к источникам, которые очень любопытны, особенно: Howard Е. Garden Cities of Tomorrow. [London, 1902 и др.]; Mumford L. The Culture of Cities. [London, 1938 и др.]; Geddes P. Cities in Evolution. [London, 1915 и др.]; Bauer С. Modern Housing. [Boston, 1934]; Stein С. Toward New Towns for America. [N.Y., 1957 и др.]; Unwin R. Nothing Gained by Overtcrowding. [London, 1912 и др.]; Le Corbusier. The City of Tomorrow and Its Planning. [London, 1929 и др.]. Лучший краткий обзор, который я знаю, — это совокупность выдержек, озаглавленная «Assumptions and Goals of City Planning» и содержащаяся в книге: Haar C. M. Land Use Planning: A Casebook on the Use, Misuse and Re-use of Urban Land. [Boston, 1959 и др.].
По словам владельцев магазинов, некоторые из них живут на хлебе и фасоли и все время, пока снимают здесь квартиру, ищут другое местожительство, где не все деньги уходили бы у них на квартплату.
Юноша действительно оказался из «благополучных» пригородов. У нас, жителей Гудзон-стрит, часто возникает мысль, что пригороды — не лучшее место для воспитания детей.
Например, в состав одной репрезентативной местной коллегии присяжных, действующей, когда пишутся эти строки, входят четыре адвоката, два врача, два инженера, зубной врач, коммивояжёр, банкир, железнодорожный служащий и градостроитель.
Очень распространённая боязнь в нью-йоркских государственных жилых массивах.
Кстати, это эффективный способ, позволяющий малыми усилиями достичь того же, для чего потребовалась бы масса времени при обходе «от двери к двери». К тому же это порождает больше публичных обсуждений, чем «от двери к двери».
Форсайт-стрит идёт по краю парка Сары Делано Рузвельт, протянувшегося на много кварталов. Его преподобие Джерри Оники, пастор из церкви на границе парка, сказал репортёру New York Times по поводу влияния парка на детей: «В этом парке практикуются все мыслимые пороки». Между тем парк заслужил немало лестных оценок специалистов. Например, подпись под иллюстрацией к статье 1942 года о бароне Османе, преобразователе Парижа, написанной Робертом Мозесом, преобразователем Нью-Йорка, с нескрываемой гордостью приравнивает парк Сары Делано Рузвельт, который тогда только-только был разбит, к парижской улице де Риволи!
Этот массив тоже удостоился похвал со стороны специалистов. В 1954–1956 годах, когда он возник, им восхищались в строительных и архитектурных кругах, и его широко рекламировали как образец подхода к возведению жилья.
