Увеличение численности и плотности населения, рост специализации по мере развития аграрного производства привели к повышению связности и взаимозависимости: расширился круг общения между людьми, повысилась интенсивность общения, произошло социальное расслоение.
«Доисторические изменения — лучшие инструменты, мастерство обращения с огнем, лучшие охотничьи стратегии — происходили очень медленно, в масштабах десятков тысяч лет. Последующее принятие и интенсификация постоянного земледелия затянулись на тысячелетия. Наиболее важным последствием перехода к земледелию стал значительный рост плотности населения, приведший к социальной стратификации, специализации и начальной урбанизации» (Смил 2020, с. 392).
Вместе с тем, повышение плотности населения вкупе с концентрацией домашнего скота, одомашненных растений и паразитов часто вело к массовым эпидемиям и коллапсу цивилизаций (см. Скотт 2020, с. 39–40). Подавляющее большинство населения удовлетворяет лишь свои потребности существования, ведя натуральное хозяйство.
«Экономика при традиционном типе воспроизводства опиралась в основном на сельское хозяйство, от прогресса в котором и зависел в значительной мере медленный прогресс общества. Мы будем недалеки от истины, если скажем, что около трех четвертей или четырех пятых рабочей силы были заняты в сельском хозяйстве» (Ливи Баччи 2010, с. 24).
Согласно Томасу Мальтусу, население в традиционном обществе растет в геометрической прогрессии, а производство продуктов питания — в арифметической. Геометрический рост численности населения при арифметическом росте производства — это путь к мальтузианской ловушке, то есть кризису и гибели того общества или той части общества, которая оказывается неспособна себя прокормить. Традиционное общество-культура в значительной степени остается частью природной среды, в нем эволюция смыслов то и дело наталкивается на природные ограничения — будь то экология, урожай или эпидемии.
Качество и количество смыслов
В обществе-культуре действуют законы вероятности. С одной стороны, действует закон возрастания и усложнения смыслов по мере того, как люди (ре)комбинируют их. С другой стороны, действует закон убывания и упрощения смыслов по мере того, как люди теряют их при передаче:
«Большие группы населения могут преодолеть неизбежную потерю информации при культурной передаче, поскольку, чем больше людей пытаются чему-то научиться, тем больше шансов, что кто-то в конечном итоге получит знания или навыки, которые, по крайней мере, так же хороши или лучше, чем были у человека, у которого они учились. Взаимосвязанность важна, потому что она означает, что больше людей имеют шанс получить доступ к наиболее квалифицированным или успешным учителям и, таким образом, имеют шанс превзойти их и рекомбинировать элементы, полученные из различных высококвалифицированных или успешных учителей, для создания новых рекомбинаций» (Henrich 2016, p. 220).
Сложность смыслов определяется численностью, разнообразием и социальностью популяции, а численность человеческой популяции определяется сложностью смыслов:
«Если бы, например, какой-нибудь один член племени, более одаренный, чем все другие, изобрел новую западню, оружие или какой-либо новый способ нападения или защиты, то прямая личная выгода, без особого вмешательства рассуждающей способности, заставила бы других членов общества подражать ему, и таким образом, выиграли бы все. С другой стороны, привычное упражнение в новом ремесле должно было, в свою очередь, развивать до некоторой степени умственные способности. Если новое изобретение было важно, то племя должно было увеличиться в числе, распространиться и вытеснить другие племена. В племени, которое стало многочисленнее вследствие таких причин, будет всегда более шансов для рождения других одаренных и изобретательных членов» (Дарвин 1935–1959, т. 5, с. 242).
Те же механизмы, которые ведут к возрастанию сложности общества-культуры, могут при определенных условиях вести к ее потере. Если популяция начинает уменьшаться или оказывается в изоляции, она начинает терять адаптивную культурную информацию. Джозеф Генрих приводит следующий пример: когда европейцы впервые столкнулись с тасманийцами, их орудия выглядели примитивными даже по сравнению с орудиями других палеолитических общин. Археологические раскопки показали, что десятки и даже сотни тысяч лет назад аборигены располагали более сложными орудиями — до того времени, когда примерно 12 тысяч лет назад остров не оказался отрезан от Австралии поднявшимся океаном. В условиях изоляции относительно малочисленное население Тасмании не смогло поддерживать прежнюю сложность своих орудий (см. Henrich 2016, p. 220–222).
Человеческая деятельность — это совокупность материальных социальных абстрактных действий, результатом которой являются сами люди. Качество смыслов определяет качество людей, а качество людей определяет качество смыслов. В этом цикле «субъект — смысл» качество субъекта и смысла определяется их материальностью, социальностью и абстрактностью. Качество материальной деятельности и ее средств зависит от размеров общины и особенностей общения:
«Размер группы и социальная взаимосвязь между индивидами играют решающую роль в этом процессе. Самый очевидный пример того, что размер группы может иметь значение, заключается в том, что большее количество умов может генерировать больше удачных ошибок, новых рекомбинаций, случайных озарений и преднамеренных улучшений» (Henrich 2016, p. 213). «… Сила коллективного мозга группы зависит от ее социальных норм и институтов… В людях тесно переплетаются социальность и технологические ноу-хау» (Henrich 2016, p. 322).
Материальность и социальность тесно связаны с абстрактностью, то есть со способностью к установлению причин и мотивов, к вычислениям и расчетам, взятым в самом широком смысле. Например, у приматов размер префронтальной коры зависит от размера сообщества: чем больше социальных связей, тем больше размер коры (см. Sapolsky 2017, p. 51).
Психика человека — такое же напластование разных периодов и эпох, как его мозг, в нем можно проследить всю последовательность от древнейших до современных элементов и функций. В живой природе субъект появляется там, где есть, так сказать, «биомеханический расчет»:
«Когда мы смотрим на бактерию под микроскопом, она отвечает нам непрерывным «computo ergo sum» [«вычисляю, следовательно, существую» (лат.) — А. К.]. Нужно уметь слушать. Но что это может означать, когда нам говорят: «Я вычисляю сама?». Это означает, что я ставлю себя в центр мира, в центр моего мира, мира, который я знаю, чтобы обработать его, рассмотреть его и выполнить все меры защиты, обороны и т. д. Понятие субъекта появляется вместе с computo и его эгоцентризмом. Представление о субъекте неотделимо от этого акта вычисления, в котором
