Ознакомительная версия.
В книге 2005 года биолог Джаред Даймонд[141] блестяще справился с задачей, которую не решили другие расследователи. В традиции Роберта Мальтуса, Джона Стюарта Милля и Альфреда Маршалла он связывает проблему геноцида с явлением убывающей отдачи. За некоторое время до геноцида Руанда начала страдать от падения производства продовольствия на душу населения из-за убывающей отдачи, засухи и истощения почвы, что привело к масштабной вырубке лесов. В результате огромное количество безземельных голодных молодых людей обратились к воровству и насилию. Даймонд цитирует французского ученого, специалиста по Восточной Африке Жерара Прунье: «Решение убивать было, конечно, принято политиками по политическим причинам. Но, как минимум, отчасти причина, по которой это решение с таким рвением было претворено в жизнь обычными рядовыми крестьянами… заключалась в их ощущении, что на недостаточном количестве земли живет слишком много людей, и если сократить число людей, то выжившим достанется больше».
Австралийские экономисты всегда знали, как опасно специализироваться на сырьевых материалах. Они поняли, что если Австралия последует стандартной теории торговли и станет поставлять шерсть, это немедленно приведет к перепроизводству и стремительному падению цен. В отсутствие альтернативного источника занятости населения, овцеводство и производство шерсти распространится в области, непригодные для этих видов деятельности.
Поэтому Австралия настояла на том, чтобы основать собственную обрабатывающую промышленность, несмотря на то что она будет не такой эффективной, как промышленность Англии или Европы, и никогда не сможет с ними конкурировать. Именно так надо поступать, чтобы в мире появились страны со средним доходом. Австралийцы рассудили, что национальный промышленный сектор задаст альтернативный уровень зарплаты, который не позволит производителям сырьевых товаров распространить производство на непригодные для него земли. Уровень зарплат, заданный промышленностью, будет сигнализировать им, что это невыгодно. Промышленный сектор, в котором по определению действует растущая отдача, также должен помочь механизировать производство шерсти. Именно этот аргумент, основанный на дихотомии возрастающей отдачи в промышленности и убывающей отдачи в сельском хозяйстве, был решающим, когда в XIX веке индустриализовались Европа и Америка.
В сельском хозяйстве есть другая проблема — циклические колебания производительности, в которых виновата природа.
В отличие от обрабатывающей промышленности, сельское хозяйство не может приостановить производство или сложить полуфабрикаты в хранилище. Кроме того, крестьяне, в отличие от промышленников, не имеют возможности придержать товар, чтобы удержать цены на высоком уровне. Поскольку спрос изменяется несинхронно с производством, цены на сельскохозяйственные товары подвержены значительным колебаниям. Временами эти колебания так велики, что общая стоимость продукции в неурожайный год может оказаться выше ее стоимости в урожайный год. Эти изменения меняют глубинный цикл экономической активности, последствия могут быть непоправимыми. Сельское хозяйство обычно первым из секторов экономики попадает в понижательную фазу экономического цикла и последним из нее выходит. В Норвегии когда-то говорили: «Если богат крестьянин, богаты все». После депрессии 1930-х годов Запад попытался решить проблемы сельскохозяйственного сектора, привнеся в него черты промышленного сектора. И в США, и в Европе крестьянам разрешили создавать рыночные монополии. В США сельское хозяйство и сегодня не освобождено от антитрастового законодательства, так что мы покупаем миндаль и изюм у легализованных американских монополий.
В сельском хозяйстве невозможна мысль о том, чтобы удвоить зарплаты работникам, как это сделал Генри Форд. Более того, у сельских работодателей всегда есть веские причины, чтобы не увеличивать зарплаты. Для производства сырьевых товаров обычно требуется неквалифицированная рабочая сила, а ее избыток в бедных странах. Рост производительности на заводах Форда был постоянным, в то время как прибыль, которую крестьяне получают, повышая цены, обратима. Все дело в цикличности. Если производитель повышает зарплаты в урожайный год, то в неурожайный, который непременно наступит, ему придется их понизить. К тому же в производстве сельскохозяйственных товаров не всегда есть стимулы для увеличения эффективности новых технологий. Успех в сельскохозяйственной отрасли больше зависит от выбора времени для продажи товара и от финансовых возможностей, чем от эффективности производства.
Подводя итог, можно сказать, что производители сырьевых товаров живут в мире совсем ином, чем промышленные производители. В их мире цены колеблются широко и зачастую непредсказуемо. Билл Гейтс сам устанавливает цены на свои продукты, а производитель сырьевых товаров каждый день читает газеты, чтобы знать, какую цену рынок готов заплатить за его товар. Производители сырьевых товаров обитают в мире, описанном стандартной экономической теорией, где царит совершенная конкуренция и низкие барьеры на вход. Глядя на табл. 3, мы видим, что бедные страны, как правило, специализируются на Мальтусовых видах деятельности, в которых совершенная конкуренция вынуждает производителей отдавать увеличение своей производительности покупателям в форме сниженных цен. Тот факт, что увеличение производительности по-разному сказывается на промышленности и на сельском хозяйстве, был основной идеей эпохальной работы английского экономиста Ханса Зингера, написанной в 1950 году[142]. Зингер, кстати говоря, был учеником Йозефа Шумпетера.
Как и остальные страны Латинской Америки, Перу приступила к амбициозному плану индустриализации после Второй мировой войны. В стране были введены тарифы на импортируемые промышленные товары и основано собственное производство. Появились новые рабочие места, уровень зарплат на которых рос. Как мы видим на илл. 12, все шло прекрасно. Собственно говоря, стратегия Перу мало чем отличалась от той, которую Генрих VII начал в Англии в 1485 году и которую затем позаимствовал у него остальной мир, начиная собственную индустриализацию. Однако ближе к концу 1970-х годов Всемирный банк и МВФ запустили свои программы перестройки развивающихся стран. Перу была вынуждена открыть экономику, и уровень зарплат трагически упал по всей стране; это тоже видно на илл. 12. Немецкий экономист Фридрих Лист размышлял о выборе времени для введения тарифов и свободной торговли. Он предложил такую последовательность:
1. Всем странам необходим период свободной торговли, чтобы изменить схему потребления, создав спрос на промышленные товары.
2. В течение следующего периода малые страны защищают и строят собственную промышленность (т. е. создают виды деятельности, для которых характерна возрастающая отдача, включая продвинутые услуги), а также создают синергию.
3. Начинается экономическая интеграция все больших географических областей. Тарифные барьеры, которые в 1830-е годы защищали каждый из 30 немецких штатов по отдельности, необходимо снять и установить заново вокруг экономически единой Германии. В каждой стране должен быть развит конкурентоспособный промышленный сектор.
4. Всем странам выгодно открыться для глобальной свободной торговли.
Обратим внимание на то, что Лист был протекционистом или сторонником свободной торговли в зависимости от того, на какой стадии развития находилась конкретная страна. Приняв точку зрения Листа, можно сказать, что такие страны, как Перу, совершили ошибку, когда попытались перескочить через третий этап развития. Промежуточная ступень развития между национальным протекционизмом и глобальной свободной торговлей была запланирована в виде Латиноамериканской ассоциации свободной торговли. Она так и не претворилась в жизнь.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ 12. Перу. 1960–2000 гг. Расходящиеся траектории реальных зарплат и экспорта
На этой диаграмме показано, как росли реальные зарплаты в Перу, пока страна делала все «неправильно», по мнению МБ и МВФ. Хотя промышленный сектор Перу не дотягивал до международного уровня, он поддерживал в стране уровень зарплат в два раза выше, чем сегодня. После холодной войны в мире сложился экономический порядок, направленный на максимизацию мировой торговли, а не благосостояния людей. Цифры экспорта приведены в долларах США, что слегка преувеличивает визуальный эффект.
ИСТОЧНИК: Уровень реальных зарплат. Santiago Roca, Luis Simabuco. Natural Resources, Industrialisation and Fluctuating Standards of Living in Peru, 1950–1997: A Case Study of Activity-Specific Economic Growth // Erik S.Reinert. Globalization, Economic Development and Inequality: An Alternative Perspective, Cheltenham, 2004. Экспорт: Richard Webb, Graciela Fernández Baca, Perú en Números, Lima, 2001.
Ознакомительная версия.
