Ознакомительная версия.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРИМИТИВИЗАЦИЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ И КАК ОНА РАБОТАЕТ
Идея прогресса в том виде, в каком она родилась во времена Возрождения, несет в себе возможность и обратного явления — регресса. Собственно говоря, идея Возрождения, т. е. нового рождения, зародилась при взгляде на овец, пасущихся среди развалин Древнего Рима, и при чтении давно забытых древних текстов. Подъем считался неразрывно связанным со спадом. Прогресс и модернизация, как в 1960-е годы называли развития, направленные в обратную сторону, — это регресс и примитивизация. Экономическая деятельность, технологии и целые экономические системы временами возвращаются к давно забытым технологиям и способам производства. Для работы систем, основанных на возрастающей отдаче и синергических и системных эффектах, необходим определенный критический уровень производительности. Необходимость в крупном масштабе и объеме производства задает минимальный размер, которого необходимо достигнуть, чтобы система была эффективной. Когда процесс роста запускается в обратную сторону и необходимый масштаб исчезает, система рушится. После 1980 года экономики стран, подвергнутых шоковой терапии, обрушились примерно так же, как обанкротилась бы авиакомпания, за ночь потерявшая половину клиентов. Внезапное падение производства, к которому привела шоковая терапия, уничтожила виды деятельности, в которых присутствовала экономия на масштабах. Выжили только виды деятельности, для которых была характерна либо постоянная, либо убывающая отдача, — сектор традиционных услуг и сельское хозяйство. Все экономические факторы тесно связаны между собой, поэтому экономисты-традиционалисты— от Джеймса Стюарта (1713–1780) до Фридриха Листа — так настаивали на постепенном вводе свободной торговли.
10 лет назад я был приглашенным экзаменатором на защите крайне интересной диссертации о примитивизации[146]. Из-за снижения популяции рыб в Юго-Восточной Азии местным жителям становится невыгодно использовать такую современную технологию, как подвесной лодочный мотор. Рыбаки вернулись к менее затратным примитивным методам. Экономическая примитивизация в своей нормальной форме привязана к убывающей отдаче: к видам экономической деятельности, в которых один из факторов производства имеет природное происхождение и доступен в постоянно уменьшающемся количестве и ухудшающемся качестве. При таких условиях многие технологии современной экономики становятся невыгодными, и стремительно беднеющие люди, если у них нет другого выбора, обращаются к примитивным инструментам, надеясь восстановить падающую производительность. Сегодня шахтеры в боливийском городе Потоси, когда-то втором по величине городе мира (после Лондона), кирками пытаются добыть руду из породы, которая уже как минимум однажды была переплавлена.
Немецкий экономист Иоганн Генрих фон Тюнен (1783–1850) изобразил цивилизованное общество в виде четырех концентрических кругов вокруг города — основного источника возрастающей отдачи. Чем дальше от города располагается круг, тем меньшую роль в нем играет капитал и тем большую — природа. Вблизи городов производятся самые скоропортящиеся продукты; молочные продукты, овощи и фрукты, зерно для выпечки хлеба производятся чуть дальше, а совсем далеко люди охотятся за дичью. Сегодня экономисты вновь открыли для себя схему фон Тюнена, однако они упускают его главную мысль: для функционирования системы необходимо защищать городские виды деятельности, для которых характерна возрастающая отдача, тарифами[147].
Фон Тюнен изобразил теорию стадий экономического роста на карте. Самый современный сектор экономики — обрабатывающая промышленность — находился в центре города, а самый отсталый — охота и собирательство — на периферии; чем дальше вид деятельности находился от города, тем большую роль в нем играла природа и тем меньшую — капитал. Только в самом городе встречалась настоящая возрастающая отдача, не зависящая от капризной природы, которая поставляет производителю то хорошие, то плохие ресурсы. Чем дальше от города, тем меньше сравнительное преимущество зависело от самого человека и тем больше — от прихотей природы.
Примитивизация происходит тогда, когда на рынке труда не остается городских видов экономической деятельности и люди вынуждены возвращаться к деятельности с убывающей отдачей. Вскоре они, выражаясь языком Джона Стюарта Милля, сталкиваются с «гибкой стеной» убывающей отдачи. Убывающую отдачу он сравнивает с «весьма эластичной и растяжимой лентой, которую вряд ли когда-либо растягивали настолько сильно, чтобы ее нельзя было растянуть еще, но сжимающее действие которой ощущается все же задолго до того, как достигнут окончательный предел ее растяжения, и ощущается тем сильнее, чем ближе подходит к этому пределу»[148].
По мере того как вымирает обрабатывающая промышленность, системные эффекты сходят на нет. В исследовании, посвященном национальной инновационной системе Мексики, Марио Чимоли[149] демонстрирует результаты интеграции мексиканской и американской экономик в единую североамериканскую зону свободной торговли. Из относительно независимой страны Мексика превратилась в периферийный район в системе, где действовали североамериканские собственники и мексиканские филиалы. Вспоминаются теории о зависимости периферии от центра, разработанные авторами классической экономики развития. Уничтожить ядро системы фон Тюнена (городские виды деятельности) — значит примитивизировать всю систему. Фон Тюнен и его современники из континентальной Европы и США это понимали. Рикардо и его последователи отказались от подобной логики в своих теоретических построениях. Поэтому Всемирный банк и МВФ и смогли сделать в Монголии то, что сделали.
УТРАТА ВОЗРАСТАЮЩЕЙ ОТДАЧИ И ПАДЕНИЕ УРОВНЯ РЕАЛЬНОЙ ЗАРПЛАТЫ:
ПРИМЕР МОНГОЛИИ
Обстановка в столице Монголии Улан-Баторе в марте 2000 года была ужасающей. Я был единственным европейским участником встречи в монгольском парламенте, целью которой было наметить стратегический курс развития экономики страны. В ходе холодной войны промышленный сектор Монголии, когда-то хорошо развитый, был практически искоренен. Статистические данные показывали, как одна за другой, начиная с самой продвинутой, исчезали все отрасли промышленности страны. Даже в областях, в которых импортные товары не вытеснили местные, производство резко сократилось. Производство хлеба снизилось на 71 %, а книг и газет — на 79 %, и это при том, что население страны не уменьшилось. Иными словами, монголы стали есть и читать меньше, чем раньше. Всего за несколько лет реальные зарплаты сократились почти вполовину, повсюду царила безработица. Стоимость импортируемых в страну товаров превышала стоимость экспортируемых в 2 раза, а реальная ставка процента с учетом инфляции составляла 35 %[150].
Секторов, которые, согласно данным национальной промышленной статистики, продолжали расти, было два: производство алкоголя, в котором наблюдался минимальный рост, и сбор птичьего пуха (в некоторой степени это занятие можно считать обрабатывающей промышленностью), производство которого выросло с момента падения Берлинской стены более чем в 2 раза. В стране были закрыты сталелитейные заводы и газеты, а ее население собирало птичий пух; эту ситуацию нельзя назвать иначе, кроме как примитивизацией экономики. В следующие несколько месяцев я усердно изучал Монголию, и чем дольше, тем яснее мне становилось, что эта страна, подавленная холодной войной, была на деле подвергнута действию Плана Моргентау.
В течение 50 лет, предшествовавших реформам 1991 года, Монголия медленно, но верно отстраивала диверсифицированный промышленный сектор. Доля сельскохозяйственного производства в структуре ВВП стабильно снижалась, сократившись с 60 % в 1940 году до 16 % в середине 1980-х годов. Однако следование Плану Моргентау сумело успешно деиндустриализовать Монголию. Полвека усилий на строительство промышленности было уничтожено всего за четыре года, с 1991 по 1995. Почти во всех промышленных секторах физический объем производства упал на 90 % после того, как в 1991 году страна открылась для свободной международной торговли.
Вернемся в март 2000 года. В Монголии погибли или погибали от голода 2–3 млн голов скота. Мировая пресса писала, что в смерти животных виновато глобальное потепление. Однако, глядя на полученные данные, я понимал, что убило этих животных не потепление, а глобальная экономика. То, как Монголия была интегрирована в глобальную экономику, привело в действие древний экономический механизм — закон убывающей отдачи от использования природных ресурсов. Еще много лет назад, когда я преподавал экономику студентам американских университетов, этот закон был одной из первых тем, изучавшихся первокурсниками.
Ознакомительная версия.
