Основная проблема тех, кто отстаивает в демократическом обществе консервативные политические интересы, заключается в необходимости привлечь к силам, предназначенным для защиты интересов привилегированного слоя, необходимую им поддержку большинства населения, принадлежащего к средним слоям. На протяжении большей части XIX–XX вв. задача решалась (наряду с выдвижением националистических лозунгов) посредством указания на то, что все более многочисленные массы неимущих (трудящихся и бедноты) подходили все ближе к тому, чтобы из зависти к чужому добру устроить передел собственности нижних средних классов, как наиболее беззащитной, по сравнению с действительно богатыми людьми, группы. Однако в конце XX столетия массы неимущих «скукожились» до крошечной группы, коммунизм потерпел крах, и былые страхи довольно быстро рассеялись. Консервативная демонология должна была изобрести новые угрозы. Она начала преподносить государство всеобщего благосостояния в качестве механизма отъема денег у бедных и богатых работающих людей и передачи их тем, кто отказывается трудиться, прежде всего иностранцам. Последние прибывают в страну только для того, чтобы лишить рабочих мест ее коренных жителей (цель, которой иммигранты вроде бы достигли; в то же время они не желают трудиться). Еще одну угрозу представляют собой государственные служащие. Их труд неэффективен, но оплачивается слишком хорошо и является слишком хорошо защищенным. При этом государственные служащие не жалеют сил на обеспечение передачи изъятых у трудящихся денег тем, кто их никак не достоин. Если раньше социалистов и социал-демократов изображали политиканами, стремившимися лишить честных людей частной собственности, то в наши дни – теми, кто ратует за передачу государственных денежных средств лентяям и «понаехавшим» (причины такого их поведения никогда не назывались и едва ли будут объяснены).
На самом деле многие современные социал-демократические партии шли совсем по другому пути. Возникновение проблем с двумя ключевыми составляющими базы партийной поддержки – с работниками, занятыми физическим трудом, и государственными служащими, а также с профсоюзами, действовавшими в этих секторах, – заставило задуматься не только о поисках «третьей опоры», но и о надежности первых двух. Это привело к возникновению «третьего пути» в Лейбористской партии Великобритании, Neue Mitte («нового центра») в Социал-демократической партии Германии, американских «новых демократов» и аналогичных течений в некоторых других партиях. Результатом исканий социал-демократии стало новое движение, которое стремится заручиться поддержкой избирателей из всех слоев общества и воспользоваться финансовой поддержкой корпоративных доноров в рамках общего, бесклассового проекта осуществления «прогрессивной реформы». Представители этого движения отказались от любых попыток изменения политической культуры общества; они просто стараются соответствовать тому, что, согласно данным исследований рынка, было классифицировано как существующие в культуре предвзятые мнения или ангажированность. Начиная с XIX в. в своем противостоянии глубоко укорененным, но во многих случаях некомпетентным институтам, служившим интересам тех, кто веками пользовался различными привилегиями, под лозунгом «прогрессивной реформы» объединялись либералы, а позднее и социалисты. В наши дни этот призыв приобрел интересное двойственное содержание. Имеется в виду задача перестройки сектора общественных услуг и повышения их качества (консерваторы, исходя из своей программы низких налогов, длительное время пренебрегали этой необходимостью). В то же время в равной степени сложной представляется и задача изменения в лучшую сторону стиля работы служащих, занятых организацией и предоставлением этих услуг, в особенности представляющих их интересы профессиональных союзов. Поэтому социал-демократические партии, выбравшие для себя «третий путь», перестали даже упоминать о проблемах, связанных не только с концентрацией корпоративного богатства, но и с неравенством доходов в обществе.
Сначала эти социал-демократы немного стеснялись прежних сторонников, а затем полностью разорвали все связи с ними, все более цинично отзываясь о своем прошлом. Впрочем, время от времени мы слышим, как политики из лагеря социал-демократии заводят разговоры о необходимости «восстановить контакт» со своей «основной группой поддержки». Но это лишь в редких случаях предполагает возвращение к борьбе с социальным неравенством. В большинстве случаев подобные призывы выражают воспринимаемую потребность в ксенофобии, жалобу на то, что другая группа сторонников – профессионалов в сфере предоставления общественных услуг – мешает воссоединению. Социал-демократы ощущают себя хранителями политического музея, в витринах которого выставлены такие экспонаты, как «профсоюзы», «права трудящихся», «всеобщее медицинское обслуживание» и «социальное гражданство». Стены музея защищают «обломки прошлого» от энергетических потоков динамичного неолиберального мира.
Социал-демократы давно пребывают в подавленном состоянии. Но это не означает, что неолиберализм добился громадного успеха – по крайней мере если мы говорим не об идеологии, а о реальной практике. Оставим в стороне проверку кризисом 2008 г. Все больше крепнет убеждение, что основная идея неолибералов, используемая ими для привлечения своих сторонников, является мошенничеством. Имеется в виду положение о замене государственного регулирования свободным рыночным выбором потребителей. В наши дни эта характеристика капитализма обусловливает законные сомнения в возможности «подтянуть» его до уровня общества. Или капитализм будет «перекраивать» общество в соответствии со своими собственными требованиями? Реальная политика неолиберализма, в противоположность моделям из учебников по экономической теории, заключается в усилении мощи крупнейших корпораций и богатейших людей. Как показывает Стивен Уилкс в своей книге «Политическая власть торгово-промышленных корпораций», данная проблема имеет место сразу в нескольких секторах экономики. Особенно ясно эта картина предстает в свете недавнего финансового кризиса.
К тому же все выглядит так, что интересам корпораций отвечали и волны приватизации государственных предприятий и секторов услуг, что стало основной отличительной чертой современного кризиса. Если на первых порах приватизация распространялась только на определенные государственные компании и предприятия, то сегодня речь идет главным образом о передаче общественных услуг на аутсорсинг частным фирмам. В большинстве этих случаев государство остается не более чем «кассиром»; при этом заказы на предоставление услуг достаются небольшому количеству компаний. Таким образом, получатели услуг являются не потребителями в полном смысле этого слова, а всего лишь пользователями. Никакого истинного рынка так и не было создано. Его заменяют серии сделок между должностными лицами государственных учреждений и представителями корпораций.
