Точно так же под влиянием неолиберализма правительства многих стран все сильнее стремятся к тому, чтобы школьные и университетские курсы в возможно большей степени соответствовали требованиям рынка труда. Отсюда повышается роль корпораций в разработке программ обучения, а молодых людей поощряют принимать решение о месте учебы, исходя из потенциала будущих заработков. Маркетизация образования не в узком значении продажи, но в более широком смысле торгуемости на рынке труда направлена на более эффективное служение обществу посредством внедрения в процесс принятия решений об образовании учета издержек. Как и во всех других случаях, маркетизация сопровождается внешними эффектами, одним из которых, возможно, является смертельный удар по идее знаний как самоцели человека (ею может быть, например, познание законов химии или чтение стихов ради их звучания самих по себе), а не только как средств, которые могут быть использованы на рынке. Чистый рыночник постарался бы убедить нас в том, что знания сами по себе как неторгуемые на рынке блага могут не иметь денежной оценки, а значит по определению лишены ценности; таким образом, избавление от них понятия образования является ценным примером того, как рынок уменьшает наши бесполезные траты. В ответ мы могли бы предложить контраргументы трех уровней.
Во-первых, в соответствии с приведенным выше аргументом о научных знаниях мы не знаем и не способны предсказать их «судьбу». Пусть некое знание не имеет практической пользы сегодня, то уже завтра все может измениться. Если же мы ограничим свои знания и способности только теми, о полезности которых нам уже достоверно известно, то рискуем попасть в ловушку внезапных перемен. Приведем один пример. Когда Великобритания решила присоединиться к американскому вторжению в Афганистан, выяснилось, что нет ни одного англичанина, который умел бы говорить на языках, распространенных в этой стране. Вот образчик того, как бесполезные знания были вытеснены в процессе осуществления в недалеком прошлом реформ, направленных на то, чтобы приблизить образование к требованиям рынка.
Во-вторых, в нашей общей борьбе против неолиберального господства существенно важным является отстаивание положения о том, что многие из вещей, которые нельзя выставить на рынок, обладают реальной ценностью для наших собственных жизней, и мы будем всеми силами защищать их. Если же удовольствие от получения чистых знаний рассматривать как чувство, достойное презрения, то точно так же будут относиться к любви (за исключением такой ее эрзац-формы, как проституция), восприятию красот природы (за исключением коммерческих живописных ландшафтов в популярных у туристов местах) и смеху (за исключением комедийных программ).
Наконец, в-третьих, огромную опасность представляет собой поощрение молодых людей к тому, чтобы они рассматривали образование главным образом как средство получения очень высоких доходов. Достичь этой цели удастся очень немногим, а большинству придется согласиться на более скромные заработки. Следовательно, им суждено будет испытать горькое разочарование. Не допустить этого позволяет восприятие образования как чего-то такого, что открывает людям доступ к хранилищам знаний, которые они ценят и которыми обладают ради самих знаний.
Перечень проблем, относительно которых должна развернуться полемика по вопросу о рыночных экстерналиях и несоответствиях, направленная на поддержание многообразия целей человеческой жизни, отнюдь не исчерпывается приведенными выше примерами. В стремлении к этой цели нам приходится преодолеть сильное искушение, заключающееся в попытке защитить такого рода вещи, не только используя ценностные суждения, но и подводя под них фундамент рациональных расчетов либо дополняя их (или конкурируя) заявлениями от имени рынка. Например, для того, чтобы определить, как соотносятся друг с другом преимущества, которые может принести строительство новой автомобильной или железной дороги, и сопутствующий ему экологический ущерб, довольно часто используются расчеты в рамках анализа «затраты – выгоды». На этом пути, безусловно, можно добиться прогресса, и применение подобных инструментов необходимо всемерно поощрять. Но на определенном этапе анализа нам придется признать, что оценка некоторых затрат выходит за пределы элементов, которые могут быть выражены в денежных значениях. Например, как оценить ущерб, нанесенный природному ландшафту, если речь идет о местах, где нога человека ступает очень редко? До тех пор пока мы принимаем действительно существующие рыночные цены в качестве единственного средства оценки человеческих ценностей – что означает отрицание существования внешних эффектов, – нам никак не избежать ценностных суждений и привнесения их в политические конфликты. Мы должны принять (и научиться тепло приветствовать) эту борьбу между первой и второй формами неолиберализма как источник продолжающегося многообразия и инноваций в либеральном и разнородном обществе.
Циничные политические наблюдатели не преминут заметить, что, если оставить в стороне церковь и университеты, очень немногих избирателей действительно тревожат вопросы нематериальных ценностей. Поэтому политикам якобы следует сосредоточиться на проблемах «хлеба и масла». В реальной жизни этому совету следуют совсем немногие действительно успешные политики. Практически все политические деятели, когда дело касается ключевых пунктов их кампаний, апеллируют к нравственным ценностям. Кто-то может сказать, что это все не более чем «слова, слова, слова…». Возможно, в отношении большинства политиков такое утверждение абсолютно справедливо. Но им приходится использовать риторику не просто так, а потому, что, по мнению самих политических деятелей, они отвечают на потребность публики. Пожалуй, это особенно справедливо в отношении США – страны, которая, как представляется, прошла дальше всех остальных вниз по пути к материализму и акционерной стоимости. В центре американской политики находятся дебаты по вопросам религии, обращения с человеческими эмбрионами, патриотизма, активного участия в общественной деятельности и идентичности. Неудивительно, что эти дискуссии отодвигают на второй план проблемы нравственного поведения на рынке, особенно на рынке труда. В то же время, если оказалось возможным мобилизовать такую крупную нацию по вопросу об абортах, почему бы не добиться того же самого, подняв вопрос о том, как будут обращаться с родившимися и поставленными на ноги детьми, когда они в конце концов пополнят ряды рабочей силы? Социал-демократия имеет все возможности для решения этой задачи. Ее политики должны подключиться к риторике, используя приемы, на применение которых они имеют куда больше прав, чем другие, и вести дискуссии на своей собственной территории.
