Ветераны требовали выплаты «бонуса» — обещанного еще Вильсоном пособия участникам войны. «Но власти не пошли на уступки, и безработные революционизировались на глазах. Ветераны встали лагерем в пригороде Вашингтона, на короткое время блокировали Конгресс и Белый дом»{87}. Поход ветеранов: «отличался исключительной воинственностью. По дороге на Вашингтон ветераны захватывали поезда, занимали железнодорожные станции и захватили также часть зданий в Вашингтоне»{88}. «Четверть опрошенных безработных считали, что в США необходима революция. Это означало, что в стране есть несколько миллионов человек, которым нечего терять, кроме чувства голода, и которые готовы пойти на свержение режима, если появится реальная сила, которая предложит выход из кризиса»{89}.
У. Чамберс в книге «Свидетель» описывает эти годы, «как неудержимый дрейф к коммунизму американских интеллектуалов из средних классов»{90}. «Те, кто еще совсем недавно рекламировался как «капитаны индустрии» и «творцы просперити», были полностью дискредитированы. «Капитализм подвергся сейчас испытанию, и он его не выдержал, — говорилось, например, на собрании одной из церковных общин в штате Огайо в сентябре 1932 г. — Экономическая система, при которой погоня за прибылью ведет к разрушению благосостояния народа, должна быть либо полностью отброшена, — либо фундаментально изменена». В журнале «World Tomorrow» в марте 1933 г. под заголовком «После капитализма — что?», виднейший протестантский теолог Р. Нибур писал: «Капитализм умирает, потому что его экономическая основа пришла в противоречие с индустриальным строем, базирующимся на массовом производстве… И он должен умереть, ибо он показал полную неспособность сделать богатства, творимые современной технологией, доступными тем, кто их создает»{91}.
«Утверждение социализма в СССР, — отмечал американский историк А. Экирх, — привело к нарастанию разочарования в индивидуализме; усилению требований ввести экономическое планирование и расширить правительственное вмешательство в экономику»{92}. Так, в марте 1934 г. на очередном съезде Фермерской — рабочей партии Миннесоты губернатор Ф. Олсон заявил: «Я считаю, что современная система государства потерпит крах, если капитализм не сможет предотвратить новое наступление экономической депрессии. Я думаю, что стабильность в обществе может быть достигнута только тогда, когда основные отрасли американской промышленности будут переданы в собственность государства»{93}.
Новая программа партии выдвинула требование национализации всех основных отраслей промышленности, транспорта и банковской системы страны. «Практически на всех уровнях социальной и политической мысли существовало убеждение, что американская система экономики и предпринимательства должна подвергнуться коренным изменениям. Впервые после популизма 1890-х годов широкую поддержку получили радикальные налоговые и политические теории. Существенно, что ни одна значимая группа интересов, ни один социальный класс не желали свободной игры естественных сил»{94}.
Экономика страны не должна быть храмом менял и нищих.
Ф. Рузвельт{95}.Чтобы достигнуть порта, нам нужно плыть, а не стоять на якоре, плыть, а не дрейфовать.
Ф. Рузвельт{96}.В марте 1932 г. вся страна начала повторять слова губернатора Нью-Йорка о том, что «никому в стране не должно быть позволено жить ненакормленным, неодетым и лишенным жилья»{97}. 7 апреля губернатор говорил: «В переживаемое нами тяжелое время нужны планы, в которых возлагается надежда на забытого человека, находящегося в основе социальной пирамиды»{98}. 23 сентября претендент на президентский пост от демократической партии, в программной речи в Сан-Франциско, заявил о необходимости «экономического планирования» в целях «более справедливого распределения богатств и товаров и приспособления существующей экономической организации к нуждам народа».
«Каждый человек имеет право на жизнь, а это значит, что нельзя отрицать и его права на достаточно обеспеченные жизненные условия… Правительство должно дать каждому человеку возможность добиться своим трудом обладания необходимой для его нужд части общественного богатства… Если для обеспечения этого права человека надо ограничить собственнические права спекулянта, манипулятора, финансиста, я считаю такое ограничение совершенно необходимым». В конце речи Ф. Д. Рузвельт призвал дополнить положения Декларации независимости о защите естественных и неотчуждаемых прав человека провозглашением «декларации экономических прав»{99}.
Ф. Рузвельт одержал убедительную победу на выборах, за него отдали голоса 23 млн. избирателей и 472 выборщика, Г. Гуверу удалось получить 16 млн. голосов и только 59 выборщиков. Демократы завоевали уверенное большинство и в обеих палатах Конгресса. В своей инаугурационной речи Рузвельт заявил: «Я испрошу у Конгресса самые широкие полномочия, что бы начать войну с несчастьем, я испрошу такие полномочия, как если бы на нас напал внешний враг». Виновниками тяжелого положения в стране президент назвал «некомпетентных банкиров и неразборчивых в средствах ростовщиков»{100}. Так началась эпоха Ф.Д. Рузвельта, продолжавшаяся почти 12 лет.
Количество голосов, отданных за Рузвельта и претендента от республиканской партии на президентских выборах, млн. чел.
С первым испытанием новый президент столкнулся, едва вступив на должность. Его предвыборные заявления пугали бизнесменов перспективами социализма, что спровоцировало новую волну роста безработицы и банкротства банков{101}. Наиболее острый характер приняла паника на валютном рынке, вызванная слухами о возможной отмене «золотого стандарта»{102}. Началось массовое изъятие золота. В феврале 1933 г. из государственного золотого запаса за границу ушло золота на 160 млн. долларов, за первые четыре дня марта — еще более 200 млн.{103}.
В феврале начался полный развал банковской системы, который практически парализовал экономическую жизнь страны. 3 марта в стране началось массовое закрытие банков. Новое правительство среагировало мгновенно. В свой первый рабочий день 5 марта Рузвельт объявляет четырехдневные «банковские каникулы» для всех банков страны, а 8 марта, что золотой стандарт сохраняется{104}. Принятый Конгрессом 9 марта Закон о чрезвычайной помощи банкам давал президенту право принимать все необходимые меры и срочно напечатать 2 млрд. долларов[12]. Бюро гравирования и печати за ночь провело эту операцию. Утром деньги направили в 12 городов Америки, где существовали банки Федеральной резервной системы. Право открытия получили лишь «здоровые» — самые крупные банки, они сразу же возобновили свою работу.
12 марта Ф. Рузвельт обратился к нации: «В стране создалось напряженное положение с банками. Некоторые банкиры, распоряжаясь средствами людей, показали свою некомпетентность или пошли на нечестные пути. Доверенные им деньги они вкладывали в спекуляции или рискованные ссуды. Они потрясли народ Соединенных Штатов и на время лишили его ощущения безопасности…». Как отмечает А. Уткин: «как ни странно, слово подействовало». Уже 13 марта (вторая неделя пребывания Рузвельта у власти) взносы в банки, к изумлению банковских служащих, превысили изъятия, а к концу недели две трети банков страны возобновили свою деятельность. По мнению Моли, «капитализм был спасен за восемь дней»{105}.
20 марта был принят Закон об экономии, который сокращал на 500 млн. долларов расходы на содержание государственного аппарата, кроме этого были урезаны расходы на вооружения. 5 апреля действуя на основании Закона о торговле с врагом 1917 г. и мартовского Чрезвычайного банковского закона, президент объявил о национализации золота. Последнее должно было быть сдано по цене $20,67 за унцию, нарушение каралось штрафом в 10 тысяч долларов и десятью годами лишения свободы[13].
19 апреля президент отменил золотой стандарт[14]. Свои действия Рузвельт объяснял следующим образом: «несколько недель назад сложилось такое положение, которое очень легко могло бы привести, во-первых, к оттоку нашего золота в другие страны и, во-вторых, в силу этого оттока, — к «бегству» американских капиталов в виде золота из нашей страны… Это привело бы к такому дальнейшему ослаблению государственного и частного кредита, которое вызвало бы панику и полную остановку промышленности»{106}. 5 июня Конгресс принял решение об аннулировании пунктов всех контрактов, предусматривавших выплаты золотом, включая обязательства правительства США{107}. Верховный суд признал, что Конгресс не имел на это права, но поскольку нахождение золотых монет в частных руках стало незаконным, требования компенсировать убытки, связанные с изменением стоимости золота, суд постановил оставить без удовлетворения!{108}
