которым мы имеем дело.
Мы рассмотрели два типа разделения труда, теперь рассмотрим две теории стоимости, конкурировавшие между собой на протяжении многих лет. В рамках неокономики это понятие какого-то особого значения не имеет; я им пользуюсь, но не зацикливаюсь.
Что является фактором, определяющим пропорции обмена? Затраты труда либо полезность обмениваемых продуктов – вот две концепции.
Если мы придем на бартерный рынок (у нас такие были в 1990-е годы, сейчас такие появились в Испании: кризис, все возвращается к своим архаичным формам), то ситуация обмена по полезности кажется естественной. А трудовая теория стоимости предстает как странная, глупая и непонятно откуда взявшаяся.
Но давайте скажем пару слов в защиту трудовой теории стоимости. Откуда она появилась? Я долго в свое время над этим думал, пока наконец не нашел прямого указания у Маркса, где он буквально в одном примечании очень четко все разъяснил. К сожалению, не могу до сих пор найти, в какой работе это примечание. Все пересмотрел. Бывает так: показалось, разрешило загадку и пропало.
Сторонники трудовой теории стоимости не проговаривали, но все время подразумевали, что V предметов есть разная полезность и разная нужность. Однако они исходили из ситуации исходного пункта развития экономики, связанного как раз с разделением труда. Исходный пункт – человек (семья) сам все производит, что ему необходимо: хлеб, одежду, словом, ведет натуральное хозяйство.
Внутри натурального хозяйства, конечно, он производит то, что считает для себя наиболее полезным, но представление о полезности находится исключительно внутри его головы. И вот происходит акт разделения труда. Принимается решение, что это мы не будем производить, потому что можно это получить со стороны, произведя чего-то другое, что у меня хорошо получается, и обменяв. При принятии решений здесь полезность не имеет никакого значения. Полезность определена заранее. Мы знаем, ради чего мы все это делаем. Это решение принимается на основании только соизмерения затрат труда. Теперь мы можем меньше затратить труда на то, чтобы получить ту же самую полезность. Или увеличить получаемую полезность при тех же затратах рабочего времени. Вот основа теории стоимости. Вот какую ситуацию рассматривает трудовая теория стоимости.
А теория обмена, основанного на полезности, не предусматривает никаких затрат труда. У меня есть вещь: неизвестно, откуда она взялась. Просто есть. У тебя есть вещь: тоже неизвестно, откуда она взялась. Мы не собираемся их ни производить, ни воспроизводить, вообще даже об этом не думаем. Есть термин, в марксистской литературе он употреблялся: «экономика блошиного рынка» (или «экономика рантье», Николай Бухарин написал такую книгу). Мне откуда-то что-то досталось – от бабушки, от папы, просто нашел на чердаке, на улице. Оно мне не очень полезно – так я пошел и обменял на что-то более полезное. В этой ситуации сравнение идет по полезности.
Здесь нет регулярного производства, а только разовые сделки, и это серьезное возражение против теории обмена по полезности. Рыночную ситуацию мы себе представили. Давайте теперь все же включим туда производство. Гробовщик делает гробы и продает на рынке. Какая полезность гроба для гробовщика, вот того количества гробов, которое он производит? Ну, вообще ему нужен один, и желательно как можно позже. А он их производит десятками и сотнями. Какая полезность? С чем он может сравнивать полезность этого самого гроба? А с другой стороны ему противостоит булочник, который выпекает тоннами булки; какая полезность для булочника этих тонн булок, которые он производит?
Конечно, все не так глупо, как я вам сейчас описал. Хотя я встречался с людьми, получившими высшее экономическое образование, которые не понимали и таких вещей.
Предполагается, что гробовщик (у которого есть ресурсы – труд, материалы и т. д.) каждый раз, практически ежесекундно или при начале каждого нового производственного цикла, то есть при начале изготовления своего продукта, все время рассматривает альтернативные возможности. Вроде как «а не начать ли мне печь булки?».
Реальную ценность для него имеют только исходные ресурсы, и он все время рассматривает альтернативные пути использования этих ресурсов. Например, пустить ресурсы на то, чтобы все необходимое (булки, одежду) производить самому. И только сравнив все варианты, принимает решение, что в настоящий момент легче произвести гробы. На самом деле, это возврат примерно к той же самой схеме, которую я вам описал для теории стоимости. То есть решение принимается также на основе соизмерения затрат [4].
Поэтому: у обеих концепций есть своя сфера применения. Мы в дальнейшем в примерах увидим, что можно пользоваться и той и той, если понимать, в каких случаях надо пользоваться одной, а в каких случаях надо пользоваться другой. В этом смысле никакого противоречия или войны между ними нет. Есть разные ситуации, которые неправомерно обобщаются на всю экономику в целом.
К природно-географическим факторам, определяющим возможность разделения труда, относятся численность населения и его плотность.
Инфраструктура может компенсировать низкую плотность населения.
Плотность деятельности определяет эффективность кластеров.
Рассмотрим факторы, которые определяют масштаб технологического разделения труда. Уже Адам Смит достаточно четко их описал, а детализировал, конкретизировал и расписал по пунктикам Маркс. Мы можем оставаться в рамках Адама Смита, в его тринадцать замечательных страниц уместилось очень много интересного, можно сказать – гениального; в том числе там, где он даже не довел размышление до конца, но оставил важные догадки и привел правильные примеры. Единственное, что все это портит, – путаница безудержной фантазии на тему обмена.
Что необходимо для разделения труда?
(1) Для разделения труда нужны люди. Смит смотрел на экономику и видел в ней множество профессий, которые должны находиться в каком-то соотношении между собой, он понимал, что в системе разделения труда, в которой он жил, участвуют два или три миллиона человек. Он думал в рамках национальной экономики, и в этих рамках эти три миллиона должны были быть физически.
Если вернуться к примеру о Румынии и Соединенных Штатах, то Румыния не может построить такую систему разделения труда, какую могут гипотетически себе построить Соединенные Штаты. В Румынии 20 миллионов человек, а в США 315 миллионов. Румыния может построить систему разделения труда только на 20 миллионов человек с учетом соблюдения необходимых пропорций (о чем ниже). К тому же собственно
