Ознакомительная версия.
9. «Приведите в порядок климат»
В ответ на полный провал своей политики в бедных странах мейнстримовая экономическая наука решила вернуться к прежним идеям экономического развития, давно и заслуженно отправленным на периферию науки. «Климат», «географическое положение» и «здоровье» вновь стали центральными понятиями мейнстримовой экономики развития. Вдобавок, когда история переписывалась с уклоном в неоколониализм/неоимпериализм, эти факторы были в нее включены[197]. Эти факторы действительно важны, однако их основной смысл в том, как они влияют на человеческие поселения и на интересы местных жителей. Главная каузальная переменная развития — это экономический строй страны, а он сильно зависит от интересов правящей элиты.
Поселения в тропиках изначально существовали для совместного производства сырьевых товаров[198], а для этого — будь то в сельском хозяйстве или на рудниках — требовался рабский труд. В то время как Европа избавлялась от феодализма, экономический и общественный строй тропиков строился на разделении людей на господ и рабов. Кроме того, за пределами экспортного сектора форма землевладения тяготела к феодализму. На протяжении веков земли в полосе умеренного климата, в которых не было полезных ископаемых, считались незавидной собственностью. Радости голландцев не было предела, когда в 1667 году по Бредскому договору они получили Суринам (впоследствии ставший Нидерландской Гвианой) в обмен на Нью-Йорк.
Поселения в зонах умеренного климата сильно отличались от тропических колоний. Они привлекали людей, которые занимались крестьянством сами, без использования рабов; местные правительства, как правило, распределяли земли между крестьянами поровну[199]. Во время зарождения институтов финансирование системы образования в рабовладельческом и феодальном обществах было не таким, как в обществе свободных крестьян. Все знали, что раб, обученный читать и писать, — это бесполезный раб, потому что рано или поздно он сбежит. В зонах умеренного климата крестьяне открывали школы для своих детей и детей соседей, так что они были весьма заинтересованы в этом предприятии. Рабовладельческие колонии в тропиках зарабатывали валюту, чтобы платить за импортируемые промышленные товары, а бедность коренного населения и рабов не позволяла развивать рынок для местной промышленности. В колониях с умеренным климатом было мало источников валюты. Со временем стали привлекать все больше поселенцев со своими европейскими потребительскими привычками и растущей покупательной способностью. Промышленная стратегия, которая применялась в колониях с умеренным климатом, привела к образованию городских конгломератов, таких же, как в богатых странах Европы, а города в тропиках продолжали существовать как административные и торговые центры.
Анонимно изданная книга, автор которой, «новозеландский колонист», рассказывает, как рассуждали поселенцы в зоне умеренного климата в 1897 году Они отказывались считать дешевый импорт благом, потому что принимать импортные товары значит не дать стране индустриализоваться. «Очень скоро появляются и другие отклонения от кредо индивидуалиста. Едва лишь британский колонист встает на ноги, как начинается его жестокая борьба с одним из самых драгоценных законов индивидуализма. Он отказывается от всех теорий свободной торговли с внешним миром и вводит высокие пошлины на импорт всех товаров, которые его колония способна самостоятельно произвести в достаточном для своих нужд количестве и качестве. Он вводит эти пошлины даже на продукты той страны, под флагом которой живет. Он верит, что только так его новую страну можно сделать процветающей для эмиграции в нее граждан его старой страны и что достичь такого процветания невозможно в условиях конкуренции со столицей, с ее возможностью выдавать безлимитные кредиты и оплачивать труд по более низкой цене. Избыточные товары, произведенные в старом мире, выбрасывают на рынок колониста по низкой цене для того, чтобы только не допустить уменьшения объема производства, который имеет экспортер в родной стране. Когда колонисту говорят, что получать эти товары так дешево — это благо, он отказывается признавать правоту любого, кто соглашается на такие блага в обмен на благополучие собственного народа.
Вдобавок к этим аргументам в защиту протекционистской политики колонист хочет, чтобы дети, растущие рядом с ним, имели возможность обучиться навыкам работы с механизмами и избежали участи вечно рубить дрова и черпать воду ради более богатых стран. Он считает работу с механизмами и продукты этой работы опорой силы и безопасности народа. Он твердо убежден, что в отсутствие разнообразия промышленных отраслей никакая отдельная отрасль процветать не может и что в отсутствие готового местного рынка для сельскохозяйственных продуктов невозможно должным образом устроить сельские поселения его новой страны. Таковы соображения, которые делают почти каждого британского колониста, если только он не торговец импортными товарами, убежденным протекционистом. Он не ждет немедленного результата. Он смотрит в будущее, думая о детях, которые растут рядом. Главный риск, по его мнению, заключается в том, что протекционизм может сделать богатыми только нескольких работодателей, никак не улучшив условия жизни работников. В этом он отдает себе отчет, но надеется, что всеобщее образование и свобода послужат мощным оружием в руках людей всех классов и позволят им исправить ситуацию, когда в этом возникнет нужда. Чтобы ни случилось, его политика преисполнена надежды, его поддерживает убеждение, что она ни при каких обстоятельствах не может оказаться более вредной и губительной, чем индивидуалистская форма свободной торговли, которой она пришла на смену»[200].
Автор этих строк, поселенец из молодой страны Новой Зеландии, подытоживает в них многовековую мудрость, которую я надеюсь донести до читателя. В гармонии с континентальной экономической традицией экономическая наука поселенцев требует одновременного уважения к интересам отдельных людей и общества в целом. Колонист видит дальше сиюминутного получения выгоды, он заглядывает в будущее, проявляя то, что Торстейн Веблен позже назовет родительским чувством — заботу о грядущих поколениях, будь то его собственные дети или дети других людей. Современная экономическая наука с ее методологическим индивидуализмом упускает из виду этот аспект, считая, что рынок автоматически приведет к гармонии в любой стране. Точно так же она игнорирует факторы времени, географической удаленности и невежества. Колония стремится защитить «все товары, которые… колония способна самостоятельно произвести». Размер рынка является ключевым фактором. Так, маленькие островные колонии или колонии с небольшим белым населением (например, в тропиках) не имели большого рынка, чтобы позволить себе такую политику.
Итак, колонист замечает, что богатые страны выбрасывают избыток товаров на рынки бедных стран, которые отказываются считать дешевые товары благом. В мировой иерархии страна, которая не защищает свою промышленность, обречена без конца «рубить дрова и черпать воду», как сказано в Библии[201]. Эта фраза часто использовалась в Соединенных Штатах в качестве довода в пользу обрабатывающей промышленности. Даже Библия признает иерархию профессий — аналог нашего индекса видов экономической деятельности (Приложение VI), в самом конце которой находятся дровосеки и водоносы. Это мнение несовместимо с основами теории международной торговли.
Наш «новозеландский колонист» понимал, как важно уметь обращаться с машинами, чтобы найти себе работу в промышленности. Кроме того, он знал о синергических эффектах, о которых Антонио Серра писал еще в 1613 году: отрасль не может выжить в изоляции. Он осознавал потенциальную проблему соискания ренты, которая сегодня волнует авторов Вашингтонского консенсуса. Однако если люди будут образованными и богатыми, считал он, сформируется демократия, которая сможет решить эту проблему. Я хотел бы добавить, что эту проблему гораздо проще решить, если богатый работодатель иностранец. В любом случае лучше столкнуться с проблемой внутреннего распределения доходов в стране, чем застрять в роли страны — производителя сырьевых товаров, в которой нет большого внутреннего рынка сбыта для продуктов.
Таким образом, климат воздействует на экономическое развитие не столько напрямую, сколько обходным путем — определяя способ производства, схему устройства поселений, а также интересы поселенцев, Сингапур — одна из богатейших стран мира — расположен чуть выше экватора. Богатство Сингапура не определяет место его расположения в некоем аномальном «кармане» умеренного климата на экваторе. Оно скорее следствие того, что в Сингапур было завезено много людей (азиатов и белых) для того, чтобы создать промышленность и следовать просвещенной промышленной политике. Тропическая Малайзия своим успехом обязана успешной политике Сингапура, который откололся от Малайзии в 1965 году.
Ознакомительная версия.
