Конечно, никакой контроль не может быть всеобъемлющ и безошибочен. Поэтому даже совершенный по структуре государственный аппарат требует своего скрепления идеологией, единым патриотическим духом, не допускающим коррупцию в слабо контролируемые структуры (это, прежде всего, структуры политического руководства, стратегического планирования, суды и сами контролирующие органы), а пассивность — в структуры, призванные принимать творческие решения.
Помимо ограничения коррупции, электронная система принятия решений позволит интегрировать федеральный и региональные уровни государственного управления по аналогии с наиболее эффективными бизнес-структурами.
Конечно, отличие государства от корпорации принципиально и вызвано коренным различием целей; корпорация объективно стремится наращивать прибыль, а государство — свое население (причем забвение этих целей отнюдь не отменяет их).
Но основные функции управления универсальны, что позволяет госаппарату использовать многие корпоративные наработки.
Среди них — интегрированное управление. Перейдя на электронную систему принятия решений, государство может объединить функциональное и отраслевое управление, с одной стороны, и федеральное и региональное — с другой. Неминуемые конфликты, вызываемые объективно обусловленным различием интересов центра и регионов (а также ведомств), должны разрешаться на единой основе Комиссией по административным спорам.
Контрольные функции, сегодня дезорганизованные и размытые, необходимо сконцентрировать в специальных структурах с развитой обратной связью. Контроль должен быть специализирован: технологический (включая экологию) — дело правительства, юридический — правоохранительных органов, политический и управленческий — задача Администрации Президента.
Функции контроля и решения споров должны быть жестко разделены, а занимающиеся ими структуры — не связаны и даже «не знакомы» друг с другом.
Оказание государственных услуг следует отделить от управления и максимально централизовать для облегчения контроля (сейчас все наоборот: агентства подведомственны министерствам, причем каждое по-своему, а оказываемые ими услуги децентрализованы; в частности, просто не существует структуры, на деле борющейся с незаконным лицензированием и контролирующей процесс выдачи лицензий). Госзакупки, начиная с определенных сумм, необходимо осуществлять только через единую Федеральную контрактную корпорацию, поставленную (в силу своей исключительной коррупциогенности) под особо жесткий, постоянный и многоуровневый контроль.
Функции инноваций, сегодня размытые до воровства или (в лучшем случае) до полного отсутствия, должны быть сконцентрированы: технологические — в министерстве науки и технологий, управленческие — в Администрации Президента. Эти структуры должны заниматься организацией экспертизы и принятием решений о внедрении тех или иных предложений.
Но главная задача модернизации управляющей системы — интеграция регионального управления, этой мешанины «удельных феодальных княжеств», в единый государственный аппарат.
Ключевой принцип прост: губернатор должен руководить исключительно процессами регионального масштаба, не имея возможности серьезно влиять на федеральные процессы, развертывающиеся на его территории. Поэтому вице-губернаторы и даже руководители департаментов региональных правительств, курирующие вопросы общенационального значения, должны подчиняться не губернатору, но профильному органу правительства.
Губернатор может лишь координировать их деятельность. А вот руководители силовых, кадровых и финансовых структур, федеральных по своей сути, должны предоставлять ему информацию о своей деятельности и планах в касающейся его части, но оставаться при этом самостоятельными.
Региональные власти не могут обладать в отношении вопросов, имеющих общенациональную значимость, и контрольными функциями. Более того: окончательные решения о финансировании в этих сферах должен принимать не губернатор, а руководители соответствующих региональных структур исполнительной власти.
* * *
Таким образом, переход на электронную систему принятия решений, будучи глубочайшей технологической революцией, кардинально изменит весь облик российского государства. Разумное приближение его к коммерческой сфере повысит его эффективность, с ней — и глобальную конкурентоспособность нашей страны.
Постоянная дискуссия, не утихающая вокруг имени Сталина, подпитываемая, насколько можно судить, зримым ничтожеством многих его преемников, вынуждает вспомнить забытые особенности его системы.
Наша история непредсказуема не только потому, что мы «ленивы и нелюбопытны», но прежде всего из-за культурно обусловленной открытости России: ее развитие примерно поровну определяется внешними и внутренними факторами. Этого не могут принять ни «западники», ни «почвенники»: для первых дико то, что «быдло» влияет на свою судьбу не меньше блистательных ясновельможных панов, для вторых — то, что жизнь «народа-богоносца» во многом определяется «жидомасонами».
Дорываясь до власти, они искореняют «неправильное» из учебников: ведь история — не столько наука, сколько способ формирования (или уничтожения) нации. Лишение народа части его опыта снижает его жизнестойкость.
В частности, при рассмотрении сталинской системы фатально замалчивается роль сознательно и последовательно сохранявшейся в ней рыночных отношений.
Прежде всего, Советский Союз остро зависел от внешних рынков. Когда зерно подешевело из-за «Великой депрессии», нужные для выживания в войне средства мог дать лишь экспорт леса: это вызвало рост ГУЛАГа как производственного комплекса и возникновение в нем хозрасчета. При всей жестокости («убивает большая пайка, а не маленькая»), хозрасчет показал эффективность, и в феврале 1941 года
Пленум ЦК ВПК(б) принял решение о его распространении на остальную экономику.
Несмотря на войну, в ряде секторов рыночные отношения закрепились (их выкорчевал уже Хрущев: они мешали оформлявшемуся классу партхозноменклатуры).
Так, малый бизнес, называвшийся кооперацией, давал перед войной не менее 6 % промышленной продукции, включая 40 % мебели, 70 % металлической посуды, почти все игрушки. На 114 тыс. предприятиях промышленности (в Москве в 1936 году их было 15 тыс.) работало 1,8 млн. чел.
Первые советские ламповые приемники (с 1930 года), радиолы (с 1935) и телевизоры (с 1939 года) выпускала ленинградская артель «Прогресс-Радио». В предпринимательском секторе работало около ста конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два полноценных НИИ. Промкооперация имела свою пенсионную систему (которой в то время было лишено село), потребительское и даже жилищное кредитование.
Ее льготы заметно превосходили сегодняшние льготы малого бизнеса, а ее руководители, помимо прибыли, поощрялись наряду с промышленными руководителями сопоставимого уровня.
Торговля сельхозпроизводителей облагалась налогом в 3 % с оборота, что делало ненужным бухучет. Попытки отрезать их от рынков сбыта и закабалить (в чем преуспевает сейчас мафия) карались беспощадно. Регистрация промысловых артелей занимала менее дня.
Другой неизвестный успех нашего народа — система активизации массовой творческой активности на производстве, применявшаяся с конца 30-х по середину 50-х годов.
За превышение каждого значимого параметра плана определялась премиальная шкала, известная всем до начала работы, — и премия выплачивалась всем поровну.
Индивидуальные премии полагались за рацпредложения, позволившие перевыполнить план, и за руководство их внедрением. Они в разы превышали премию, полученную за превышение соответствующего параметра каждым работником.
Эта система распространяла успехи одного на всех, заставляя коллективы выявлять, холить и лелеять творцов.
Благодаря ей за годы войны себестоимость производства большинства видов оружия упала в 2–3 раза.
В коллективах возникали взаимная доброжелательность, взаимопомощь. Начальник стремился разъяснить каждому его роль в общем деле: активность подчиненного несла ему премию. Система меняла психологию до такой степени, что эффект этого держался после ее отмены еще целое поколение.
Ждет своего исследователя и не сводимая к «шарашкам и шпионажу» система управления творческим трудом, позволившая стремительно создать атомное и водородное оружие, средства их доставки, систему ПВО и электронику. А ведь килотонны издаваемой на эту тему литературы показывают: проблема управления творчеством так и не решена «цивилизованным миром».
Высмеиваемое либералами понижение цен выражало стремление обеспечить эффективность рынка для общества, — вплоть до бесплатности основных жизненных благ. Именно оно позволило отменить карточки в разрушенном СССР в 1948 году (их возвращение началось в конце 70-х) при том, что в США они были отменены в 1947, во Франции в 1949, в Англии — в 1954 году.
